Цитата:от: Alexey Shadrin
Если некто, глядя на Мадонну Рафаэля, скажет, что "это тетенька с ребенком" -- это неправильно;
Ну почему же не правильно? Ведь не дяденька с поросенком же? Правильно. Для определенного уровня восприятия. Обусловленного, кстати, отнюдь не произведением, а образованием зрителя. Если вы не про Сикстинскую, то указания на божественную природу младенца могут и отсутствовать. Что, вообще, для художественного произведения минус. Если картинке нужны костыли в виде названий, пояснений или чего-то там подобного, из самой картинки не извлекаемого, то это колоссальный недостаток. Это уже не произведение изобразительного искусства в чистом виде, а какой-то другой жанр. Рафаэлю оправданием служит то, что его зрители-современники тотально и с головой сидели в христианстве и его мифологии, поэтому проблем с интепретацией не возникало.
"Тетенька с ребенком" — очень хороший пример этакого логического скачка при восприятии и интерпретации произведения, "примитивного" понимания. "Я узнал все объекты на картинке, значит, я понял произведение". Дело в том, что когда я уверен, что все понял, я перестаю совершать какие-то умственные усилия в смысле восприятия произведения. Зачем, если мне все и так понятно? Интепретация произведения заканчивается и остается "тетенька с младенцем" или "мужик, который прыгает в лужу". В Сикстинской, например, он не замечает прокодированной шестерки.
Фотография, в отличие от живописи, может оперировать только объектами реального мира, почти всегда приводящими к этому логическому скачку — я все узнал, значит, я все понял. Акт восприятия неподготовленного зрителя заканчивается здесь, в сферу его внимания включается только то, что узнаваемо, а узнаваемо на фотографии все. Наверное, этот механизм "успокоения" после того, как все вокруг узнано, восходит к тем дремучим временам, когда наших предков кушали пещерные медведи. Надо было все обозреть, все опознать на предмет медвежести. Если медвежести не обнаружено, то можно успокоиться. Во всех смыслах. Так неподготовленный зритель, стоя двумя ногами на древнем инстинкте, не имеет никаких мотивов, для какого-то иного взгляда на картинку, нежели тот, который помог выжить бесчисленным поколениям наших предков.
А после такого взгляда появляется недоумение по поводу разговоров о брессонах и этих всяких фанхо. И заявления — фотография не искусство. Да, при таком "примитивном" восприятиии — фотография не искусство, техника примитивна, на картинках все узнаваемо, а красоты гор, полей и прочих девиц — не заслуга фотографа. И непонятно, с его сыр-бор?
А сыр-бор с того, что некоторые карточки выстроены так, что между объектами выстраиваются связи и отношения, которые могут влиять на интепретацию узнаваемых объектов и их ролей, вызывая эмоциональные переживания, которые объекты картинки сами по себе вызвать не способны. Надо каком-то образом выйти за простое опознавание отдельных деревьев и скал, начать рассматривать картинку не как случайное сочетание разрозненного, ограниченного рамками кадра, а как единое целое с внутренним движением и структурой. Конечно, если речь идет о хорошей фотографии.
И тогда "тетенька с ребенком" становится "Мадонной с младенцем Исусом", а в брессоновском "поцелуе" появится замкнутое движение и единство при всей кажущейся неуклюжести отдельных фигур.
,