А чего поляки сейчас всполошились? Ведь получили эти записи в апреле 2010 года?
И.ЛЕВИТИН: Можно я начну с того, что вы сделали ошибку в вопросе – вы назвали «российская версия». «Российской версии» нет, есть заключение технической комиссии МАК, это независимый орган, который и российская сторона и польская сторона выбрали для проведения независимой технической экспертизы. Поэтому «российская версия» будет после того, когда следственные органы, получив заключение технической комиссии МАК, проведя свои следственные действия, установит причины и виновных. Вот тогда появится «российская версия».
Хочу сказать сразу, что я знаю о решении МАК, только что оно вышло в эфире – о том, что они готовы опубликовать это для информирования общественности - записи переговоров и разговоров диспетчеров. Хочу сказать, что это беспрецедентное решение.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Почему – беспрецедентное?
И.ЛЕВИТИН: Потому что для технической комиссии МАК очень большую ценность представляют переговоры диспетчера с экипажем. Потому что решение принимается на борту самолета, и очень важна та информация, которую дает диспетчер. А информация о разговорах и переговорах в диспетчерской – эта информация была передана польской стороне сразу после катастрофы, и здесь нет никакого секрета. И этот материал является материалом следственных органов РФ.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Но вы говорите, что польская сторона имеет все переговоры, которые диспетчеры вели.
И.ЛЕВИТИН: Они их получили сразу.
А.ВЕНЕДИКТОВ: В апреле?
И.ЛЕВИТИН: Я сейчас точно дату не помню, но это было сразу, потому что было принято еще одно беспрецедентное решение российской стороной: о передачи записи переговоров, записей в «черных ящиках», которые были переданы польской стороне. Поэтому хочу сказать, что с разрешения следственных органов – а у них находится эта информация, - МАК только что объявил о том, что он их опубликует. Но хочу сказать, что в целом, если сказать, что все события, которые связаны с этой катастрофой, от ее начала и до сегодняшнего дня, они проходят в духе, скажем, взаимопонимания российской и польской сторон, что мы должны выявить причины, которые на это повлияли.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Сегодня неоднократно от меня будет вопрос вам, какие уроки вы извлекаете из той ситуации, из этой ситуации – я имею в виду уроки на будущее. В связи с этим очень часто поднимался вопрос, и польской стороной, - о том, что диспетчер должен был запретить посадку самолета. Татьяна Анодина, руководитель МАКа говорила, что у диспетчера нет таких прав, потому что полет международный. Может быть, в эту сторону двигаться?
И.ЛЕВИТИН: Полет международный, решение принимает командир воздушного судна, и в связи со свободной взлетно-посадочной полосой – что там нет никаких помех, на взлетно-посадочной полосе, - он это пилоту и подтвердил, что пилот должен был принимать самостоятельное решение. Я не хочу комментировать их диалог, но все их слышали - разговор пилота и диспетчера. Но он не мог ему запретить посадку.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Так может быть, урок в том, что в международном праве уже вносить изменения в воздушный кодекс, - что в случае необходимости диспетчер запрещает полет, международный-не международный, военный-не военный.
И.ЛЕВИТИН: По международным стандартам гражданской авиации решение принимает командир воздушного судна.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Может изменить это, я и говорю, - ваша точка зрения?
И.ЛЕВИТИН: Алексей, на мой взгляд, есть аэродромы разной степени готовности. Самолеты сегодня могут быть оборудованы более современным оборудованием, чем аэродром. И он может принимать решение, исходя из оборудования своего самолета. Из-за того, что есть разное оборудование на самолетах и на аэродромах – где-то лучше оснащен аэродром, - хуже самолет. Где-то хуже оснащен самолет, а хуже аэродром. И поэтому принято решение: командир воздушного судна принимает решение о посадке или об уходе на запасной аэродром.
