от: Fannyfinger
Так будет кто-нибудь учить видеть прекрасное, или так... по расписанию в ступе воду толочь?
Для чего подняли ещё одну очередную гениальную тему 100-летней давности?
Чтобы поговорить, вот зачем! ))
Как видеть прекрасное? Нужна культурная среда, нужен "гуру", вот что!)) Хорошо об этом в мемуарах Фёдора Шаляпина "Маска и душа". (Кстати, Шаляпин, вращаясь в среде, где были Серов, Левитан, Коровин, Антокольский и многие другие художники, сам выучился неплохо писать картины и лепить. А центром этого кружка был меценат Савва Мамонтов, человек с европейским образованием.
http://www.shalyapin-museum.org/content/view/4124/462/
" Мне казалось, что первый понял мои чувства и тяготения наш пленительный меценат. Замечу кстати, что Мамонтов готовился сам быть певцом, прошел в Италии очень солидную музыкальную подготовку и, кажется, собирался уже подписать контракт с импресарио, когда телеграмма из Москвы внезапно изменила весь его жизненный план: он должен был заняться делами дома Мамонтовых. Был он и очень неплохим скульптором. Вообще это был человек очень хорошего и тонкого вкуса. Сочувствие такого человека имело для меня очень большую ценность. Впрочем, о сочувственном отношении к моей работе Мамонтова я догадывался инстинктом. Он прямо не выражал мне ни одобрения, ни порицания, но часто держал меня в своей компании, приглашал обедать, водил на художественную выставку. Во время этих посещений выставки он проявлял заметную заботу о развитии моего художественного вкуса. И эта мелочь говорила мне больше всего остального, что Мамонтов интересуется мною, как художник интересуется материалом, который ему кажется ценным.
Вкус, должен я признаться, был у меня в то время крайне примитивный.
- Не останавливайтесь, Феденька, у этих картин, - говорит, бывало, Мамонтов. - Это все плохие.
Я недоуменно пялил на него глаза.
- Как же плохие, Савва Иванович. Такой ведь пейзаж, что и на фотографии так не выйдет.
- Вот это и плохо, Феденька, - добродушно улыбаясь, отвечал Савва Иванович. - Фотографии не надо. Скучная машинка.
И он вел меня в отдельный барак, выстроенный им самим для произведений Врубеля.
- Вот, Феденька, - указывал он на Принцессу Грёзу, - вот это вещь замечательная. Это искусство хорошего порядка.
А я смотрел и думал:
- Чудак наш меценат. Чего тут хорошего? Наляпано, намазано, неприятно смотреть. То ли дело пейзажик, который мне утром понравился в главном зале выставки. Яблоки, как живые, - укусить хочется; яблоня такая красивая - вся в цвету. На скамейке барышня сидит с кавалером, и кавалер так чудесно одет (какие брюки! непременно куплю себе такие). Я, откровенно говоря, немного в этих суждениях Мамонтова сомневался. И вот однажды в минуту откровенности я спросил его:
- Как же это так, Савва Иванович? Почему вы говорите, что Принцесса Грёза Врубеля хорошая картина, а пейзаж - плохая? А мне кажется, что пейзаж хороший, а Принцесса Грёза - плохая.
- Вы еще молоды, Феденька, - ответил мне мой просветитель. - Мало вы видели. _Ч_у_в_с_т_в_о_ _в_ _к_а_р_т_и_н_е_ _В_р_у_б_е_л_я_ _б_о_л_ь_ш_о_е.
Объяснение это не очень меня удовлетворило, но очень взволновало.
- Почему это, - все время твердил я себе, - я чувствую так, а человек, видимо, образованный и понимающий, глубокий любитель искусства, чувствует иначе?
того вопроса я в Нижнем Новгороде так и не разрешил. Судьба была милостива ко мне. Она скоро привела меня в Москву, где я решил и этот, и многие другие важнейшие для моей жизни вопросы."
