… Проснулся – стены с обоями, хмурое питерское утро… За окном шол снег и рота каких-та военных в буденоффках. Я чота прям даже присел, где лежал: ну, думаю, военный пиревород. И даже очень сложное слово «ГКЧП» вспомнил ис атдалённаво прошлого. Ну, думаю – пейстец, сходил на выстафку… И, каг стрела, ломанулса вниз палеснице на рецепцию прям каг был, небритый и фтапках. А они грят: куйня, это – тока маневры, патамушта 23 февраля, а Путен по-прежнему у власти и никому ее отдавать нисабираеца. Ну, я успокоилса чуток. А там рядом с рецепцией бар находицца. Ну, и взял я тогда разливной «Балтики», штобы остыть ат стресса, и две бутылке канъика – с сабой (раз уж пришол). И пару бутербродов, штоп нисташнилло. Один – с мясом, а другой – тоже с мясом, тока с мясом сёмги…
Ну, раз значит… сижу я в номере, каняг открыл, а туд тилефон мой каг заиграет песенку «привет с Большого Бодуна». И громко таг заиграл, цуко, как рояль фкансерватории. Просто у меня такая мелодия настроена, кагда хутсавет звонит. Ну, думаю, кого еще принейсла нелехкая? А там – куяк, Едкий Натр в трубе собственной персоной. Ну, я обрадовалса и грю ему: «превед». А он тоже, не будь дурак, мне отвечает – «превед». Ну чё, грю, Едкий Натр, рас уж позвонил, не принять ли нам чего-нибудь Едкого Внутрь? А он таг засмущалса, каг красна девица. «Я, типа, с 3 января – в завязке», прикинь? Во дурачог! Ну, это я, конечно, тока подумал так «дурачог», а Натру это говорить не стал, ведь он – мой корефан, накуа? Ну, и давай лясы точить пра то, да про сё… А он грит: приезжай на невский, мы тут колбасимся нипадецки, и дефке есть, и музыка, и цыгане с медведем… А я грю: к вам там уже, мне кажеца, собака с милицыей обещала приехать, нуваснах – пока доеду, вас уже заберут, а эта неинтересна, патамушта все, как обычна получицца… Давайте лучше фманеж подгребайте на выстафку фатографа карбайно. Ну, он грит – нивапроз, приеду… А чотам фклуби, спрашиваю? Ну, Скатинена зобанелле опять за какуюта куету, он грит, а таг – тихо. А я-та саскатиненым корешусь, да ещо и празнег его.... Ну, я озверел прям, даже в трубке Натра выключидь зобыл. Тока из горла ноипнул писят и, куяк, бегом апядь на рецепцию прям каг был, небритый и фтапках… Ну, грю, дайте мне натбук с интырнетам напрокат, ща там ффсех порву! А мне, прикинь, натбуг нидалле ниразу, патамушта я был нитошто выпимши, а просто запах после вчерашнего отжыга… ну, то есть то, что мы тогда выжралле, уже успело смешацца с утреним каником. Ну и во, мне грят: пашол бы ты на улицу, погулял, штоле… А я – не гордый, нивапроз… Поллитру фкарман – и на выход. Ну, выскакиваю на стрит, тока сориентировалса намеснасте па аринтирам, а навстречу мне – иплысь, Голикоф пейстошит. Ну, я в акуе и грю – превед, Голикоф! А он заулыбалса таг, какбудта ему шоколадку подарилле, и вижу, что рад он мне… Ну, я ему сразу грю: канику хочешь? А он – нивапроз, жыранул! А я ему: где брат Негоро? А то я ему дозвоницца нимагу. А он тогда погрустнел и таг тихонечко мне все рассказал, каг было. Карочи, Негора-та в лотерею «фотору» выиграл ацкий бочонок, который светом умеет стрелять. Ну, а чё с ним делать – ниасилил, патамушта в инструкцыё ниразабралса. Ну и во, он, не будь дурак, ффсе иликтрические внутренности аттуда вытощел нах, и ща в этом бочонке огурцы солит… И таг ему понравелась эта штука, каг людоеду пустая банка ис пат консервофф. А ща слух прошел, что приз этот переходящим будет. Ну, он и подумал, что раз я приехол, то ща отберу у него этот бочонок и увезу нах фмаскву для следущего победителя лотыреи. Ну, вот он и сховался, типа, патамушта баицца, и фсе телефоны выключил… Вот такую мне невеселую историю Голикоф поведал, а я грю: ты не грусти – поехалле лучше навыстаффко фотки смотреть, да и возожрём заодно. Ну, а Голекофф, каг про «возожрем» услышал, таг прям в глазах искры засверкали – прык на мостовую, хачмобиль тормознул моментально и грит ему: шеф, дуй в манеж, двойной щетчиг! Ну, уселись мы с ним в таксомотор, а он каг давай каняк из горла хлестать, как последний фрезеровщик! И про печень забыл, и про «жена не велит», прикинь? Ну а я чо – не отстаю, мне весело. А тут – раз, значит, в окно смотрим – а мы уже за городом едем, и темень, хоть глаз вырви. Ну, тут Голикоф возмутилса, кулачищами машет и орет, что мы же, типа, в манеж тебе скозалле ехать, цукотакойе! А водила грит, что манеж-та в маскве, он дорогу знает, к утру будем. Ну, а нам-та сивоня надо… А Голекофф тада ваще озверел, и каг даст ему паморди двараза: поворачивай оглобли, типа, вези нас тада фцентр к медной лошаде. Ну, водила испугалса, тока фпичали был, что «двойной счётчег» до масквы сорвалса униво, ну и отвез нас к медной лошаде, тока дулса фсюдарогу и даже пра бап и бухло нам ниразрешал пейстить ниразу, типа – от дороги отвлекаем… Ну, припейстовалле наканецта… вылезле мы с Голекофым измашыны, а там – слякоть ниипаца па колено и с неба какая-та срань господня валицца фпиримешку са снегом. И таг много её валилось, что даже каняк нипомогал ниразу и промокле фсе маминтальна…
А вокруг – красота, темно уже. И огонечки вокруг, медный всадник с немым укором смотрит на корабли, примерзнувшие к бетонной набережной, как мне показалось, навечно… Только сейчас понял кайф Ипполита, когда он рассекал по замерзшей Неве на автомобиле «Жигули» последней тогда третьей модели. И в ушах опять настойчиво зазвучал незатейливый мотив: «если у вас нету тети»…
(продолжение следует)