Mortal Combat.

The Preatorian
Музыка… никакая, а слова хорошие…
Про нас, про подводников.

Молодцы, хвалю и радуюсь! :P

"одинокий щелчок леечного затвора…."

"Стой, мля, снимать буду !"

Фразы на века :) Порадовали, все молодцы! Давно с таким увлечением ничего не читал :)

Шикарно :) Читаю и не нарадуюсь! Не перепились ещё на Руси богатыри!

Чаптер фиве.

Что то неуловимо менялось в театре военных действий... что то сдвигалось, меняло положение, как будто большущий зверь ворочался в тесном логове, переваливаясь с бока затекшего на бок замерзший.
Солнце миновало точку невозвращения и теперь всем своим видом показывало "Эй вы там, внизу, я ведь сяду, а ? Часов пять еще посвечу вам и сяду, а как вы хотели ?" По небу тянуло с запада на восток мелкие полупрозрачные бесплодные облака - им только предстояло стать дождем где то там, далеко...
Вдоль линии фронта вспыхивали стихийные перестрелки, но почти ничего не происходило. И начинало казаться, что так оно и будет теперь - до скончания века.
Цифровики укрепляли позиции - над окопами сперва появились странные решетчатые кострукции, потом на них водрузили плоские панели, подтянули пуповины кабелей... и вот на жидкокристаллических экранах замельтешили первые кадры фильма "Видок" - он был снят исключительно ручными цифровыми видеокамерами, многократно протащен через компьютер и являл собой страшное оружие в борьбе аналогового искусства с цифровым. В уладке боекомплекта ждали своей очереди "Терминатор III", фильм про хоббитов, фильм про атаку клонов, фильм про то как Нео поссорился с Агентом Смитом, не было им числа и были они красивы и дарили зрителям мечту о других, более совершенных и цветных мирах, из шевелящихся пикселей, вокселей и текселей пополам с вершинными шейдерами... с флангов панели прикрывали цифровые студийные камеры "Сони", внушительные и несокрушимые. Цейссовская оптика слепо смотрела туда, за холм...
А там тоже времени зря не теряли. Спешно растягивали огромные полотнища экранов - на них, в случае атаки, должны были крутить спешно доставленные фильмы, все сплошь "авторские", сплошь черно белые, чудовищно затянутые, с долгими проходами камеры по плохоосвещенным бесконечным коридорам, с затывшими некрасивыми лицами актеров и бесконечно порочными и какими-то больными на вид актрисами... зрелище сопровождалось чудовищной музыкой - как будто в аду били посуду и живьем варили крыс в автоклаве. Враги-цифроводы впадали от них в ступор, как куры от вони хорька, плакали, некоторые пытались тут же повеситься, но лишь натирали себе шеи о неумело завязанные узлы, многие становились импотентами и обогащали довольных психоаналитиков, днями валяясь на продавленных кушетках и стеная по поводу неустроенности бытия.
Изобретение столь бесчеловечного оружия принадлежало начальнику особого отдела пленочников - человеку с лицом острым и невыразительным, как нос торпедного катера, безжизненным сердцем и глазами крокодилового чучела. В детстве он никогда не отрывал крылья пленным мухам и лапки паукам... это было слишком прямолинейно. Он просто читал им вслух материалы съезда партии и речи коммунистических вождей. Те, кто не издыхал - всю оставшуюся жизнь ходили строем и поднимали правую лапку вверх при звуках человеческой речи. От взгляда особиста останавливались двигатели самолетов, сыпались винчестеры и плакали безудержно дети. От его дыхания вяли цветы и отклеивались обои. Его сверкающие швейцарские часы, которые он искренне считал своим сердцем, никогда не ошибались, его безупречная лейка не знала промаха... никто никогда не видел, чтобы этот загадочный монстр ел или посещал туалет. Складки его брюк никогда не мялись, а пустые прозрачные глаза василиска никогда не краснели и не увлажнялись. Он никогда не жил - поэтому не мог умереть.
По лагерю пленочников шатались несчастные - пленные цифрографы, обработаные километрами концептуальных фильмов. Невидящие глаза, пергаментные лица, негнущиеся ноги, развязанные шнурки - есть они могли только перловку и серые макароны с бараньим жиром. Иногда они жалобно плакали неизвестно отчего и старались держаться поближе к самогонному аппарату. Они постоянно думали о смерти, о гниении и необъятных палатах хосписов, в которых всегда есть пустая койка...
Не боялся особиста только плутоватый отец Крокусий, раз и навсегда привитый от экзистенциальной тоски и свинячьего томления годами лагерей - его не брало ничего, он смотрел на тощую фигуру в реглане с жалостью, как смотрит крестьянин на корову, запутавшуюся в колючей проволоке. Особист же держался от попика и его горластой паствы подальше - на этих людей его магия не действовала, а носить в спине заточку из трехгранного напильника ему не хотелось - это мешало бы ему спать, вытянувшись как по стойке "смирно", как он привык. Так и жили они, как кореец южный и северный - в вынужденном соседстве и с неясной идеей о взамном уничтожении.

И вот на самом пике ленивой истомы замершей войны на правом фланге оформилось нечто, что должно было бы быть атакой. Со стороны пленочного лагеря образовалось колыхание, сперва неясное, потом по мере приближения стали различимы фигуры...еще чуть чуть - и стало понятно, что это не нормальная подготовленная атака, а так - наезд, вылазка, даже не разведка боем.
Бойцы в окопах цифроводов прильнули к видоискателям, на самом длинном фокусе стремясь прицелиться... Картинка плясала и металась, линзы в объективах елозили, пытаясь навестись на резкость...
"Ух тыж клят...!" отпрянул от видоискателя серьезный бородатый фотограф - "Это же дети, модератор бы их побрал, клят им в ай-пи..."
Их было немного - с отцовскими зеркалками и дальномерками, с дареными на день рождения "Зенитами" и "Пентаксами", "Кэнонами" и "Найконами"... отчаянные, готовые быть битыми - никто так часто не получает по голове, как человек, только начавший учиться жить. Они верили в то, что жизнь проста и пряма как палка, верили в то, что просто нужно идти прямо к цели, никуда не сворачивая. Верили и перли буром, калеча и калечась, презирая и одновременно уважая деньги, с отвращением к власти и уважением к силе. С избытком энергии и эмоций, неудобные, как деревянные сапоги и такие же негнущиеся. С отчаяньем проклятых и бессильных они лезли во взрослые разборки, их жалели и они доставали всех, как муха в супе... проще всего их было уничтожить, но поступивший так навеки изгонялся из любого лагеря.

Сперва они кричали "Ура !" и почему то "За Родину !", а потом просто перешли на "Ииииииии !" и бессмысленное "Аааааааа !". Их было слишком мало, чтобы боевой клич мог впечатлить кого нибудь.
Их вынесло на пригорок и они увидели направленные на них объективы. Перекошенные в крике рты, расширившиеся от предвкушения собственного подвига глаза... им даже не хватило ума рассыпаться в цепь - они так и бежали плотной группкой, их можно было снести одним удачным снимком из "Мамии" с цифровым задником... Все было против них. Детсады, школы, армия, родители... они привыкли жить под давлением, как привыкает к давлению глубоководная рыба. А теперь вдруг давление кончилось...
Они видели окопы, видели врага... который почему-то не торопился снимать.
Перед ними "Полк Аудио" врага выталкивали в воздух "Дроида" Кото, со спины древние, как проклятье, концертные "Beag" спрессовывали атмосферу "Стеной" "Дорз"... молодые были равнодушны к музыке сегодня состарившихся семнадцатилетних... бухал в спину басовый "Реджент"...
Предводитель молодых вскинул в лицу свой Кэнон, поймал в видоскатель спокойного парня, который держал в фокусе атакующих и нажал на кнопку спуска... штатного "стекла" не хватало, ну да и черт с ним... изображение мгновенно сделалось резким, клацанье затвора слилось с хлопком зеркала... промах ... и визг мотора камеры, перематывающего пленку в кассту. Из глаз паренька от обиды брызнули слезы и он разразился смешными, но почему-то обидными оскорблениями... ответного залпа не было... его даже не хотели принимать в серьез. Он сел на землю и неловко попытался перезарядить камеру... Его войско остановилось и залегло. Толку от их стрельбы было не много - в основном макро да собачьи потреты...
"Я маленький еще, да, я маленький !" - с обидой выплюнул он во врагов. "Но я вас всех протрояню и хакну ваши компы... вы от меня не отделаетесь... козлы вы все и уроды, бездарности...я вам морду набью, я сильный..."

Со стороны пленочников поднялась теперь уже хорошо организованная волна пехоты, немного преждевременная, спровоцированная молодежью... впереди шли берсерки с неубиваемыми Олимпусами ОМ в руках. Они ревели проклятия... за ними шли гвардейцы со среднеформатниками...

Панг-панг-панг-панг - донеслось из тыла - и вот в цифровой стан полетели здоровенные бутыли с химикатами из минилабов... серо-стальные цилиндры и плоские канистры с воем продирались свозь воздух и рвались далеко за траншеями, круша и снося все вокруг точки падения. Зловонная жидкость взлетал к небу и оседала ядовитыми каплями на постройки врага. Ничего не могло выжить... залп, еще один... командир минометчиков откорреклировал прицел...
Оппоненты ответили - воздух наполнился шелестом бесчисленных сидюков, дивидих, винчестеров, скази и просто и-де-е... в ответ летели катушки кинопленки... сталкиваясь иногда в воздухе с экранчиками электронных рамок для фотографий, чья убогая память вмещала в себя десяток картинок, преимущественно с пейзажами и фотографиями из зоопарка...

По небу скользнула тень - это модератор вопреки обычаю ответил на мольбы... мир дрогнул и холм опустел, избавив тем самым осажденных от необходимости совершать грех детоубиства, открыв дорогу безумным берсеркам, для которых слово "жалость" было всего лишь словом в словаре где-то между "жабой" и "жаканом"... перекошенные злобой физиономии, глотки, бездонные, как колодец в преисподнюю и такие же зловонные. Глядя на плазменные панели они переставали орать и начинали шипеть, как пескоструи, в их глазах горел безумный огонь, как будто за зрачками находилась духовка, где на медленном огне тушились мозги... они наступали неотвратимо, как волки на отбившегося от стада теленка...
Было без слов ясно, что сейчас грянет дурной, абсолютно нелепый и страшный бой, выворачивающий на изнанку, не разбирающий своих и чужих, кабацкая драка в глобальных масштабах, после которых некому заботиться о раненых и и хоронить ушедших... деятка пик карт Таро, "Обнял врага и вместе с ним бросился в пропасть..." С одной стороны было столетие традиций и выверенных технологий - с другой - слепой закон Мура...
Где то далеко страховой агент Уильям Колей вздрогнул и отложил ручку. По его телу пробежала дрожь и он вспомнил времена, когда был лейтенантом, деревню Ми-лай он вспомнил и вгляд его провалился внутрь... воспоминания хлестали в сознание, как керосин из пробитой цистерны...
Мужчины и женщины, взрослые и юные, старики и зрелые люди - собирались извести друг друга со стен галерей, вырвать из фотоальбомов, смыть вместе с эмульсией, выставить в "ноль" на винчестерах серверов...

Небо на юге вдруг обрело некий чужеродный придмет, производящий странный шум... точку сперва, потом - каплю... потом предмет стал узнаваемым. Никто никогда не спутает ни с чем другим вертолет UH-1H, "Хью", только этот не был "Хью" по настоящему, это был "Слик", потому что был длиннее и двигателей в нем было два - Твин-Пак от Пратт-Уитни... вертолет пер с небес на максимальной скорости, снижаясь... казалось сейчас он взбесившейся мясорубкой пронесется по полю боя... абсолютно узнавааемый вертолет, автомат Калашникова среди вертолетов, он шел строго вдоль линии фронта, наклонив нос и задрав вверх неожиданно стройный элегантный хвост... лопости слились в один мерцающий круг...
Воюющих разделяло не больше ста метров, уже понесся к небесам ропот и рев, тучи пыли и дыма... вопли уязвеленных и стенания разочарованных...
____________________________________________________
Блин, и это еще не конец...

Не могу не восхититься тонким юмором, изящным стилем изложения и образностю сравнений от The Preatorian
Вам следует подумать о литературной карьере, если Вы работаете в другой области ;)

Вот когда компьютеры начнут выращивать на дереве и у меня будет выбор - начинать писать или переквалифицироваться в торговца овощами - я серьезно задумаюсь... :-))

На самом деле - спасибо на добром слове.

Убывающая Луна едва освещала замершие позиции противников. Лишь со стороны плёночников изредка доносились одиночные щелчки затворов снайперов, использовавших запрещённые женевской конвенцией боеприпасы «Академия-пуш-3200». Попадание снайпера сулило верную гибель, и от беды цифровиков спасала лишь малая светосила стареньких МТО – да ещё, пожалуй, дымок от сожжённой диверсантом цистерны родинала, так и не доехавшей до линии фронта.

Охотник притаился на дне воронки посреди нейтральной полосы. Спасибо авиации плёночников: МиГи-25 пролетели на недосягаемой для оружия пехоты обеих сторон высоте, но обстрел из их фотопулемётов превратил поле боя в кошмарный сон картографа. Охотник сидел тут уже полчаса, но до сих пор его никто не заметил. Да и странно было бы, если бы он привлёк внимание тут – ведь днём он прошёл здесь во время ожесточённой схватки, но взгляды бойцов словно скользили мимо. Да, Охотник умел маскироваться, никто бы не заметил ни надписи LowePro на его рюкзаке, ни округлостей телеобъектива под полой его куртки. Лишь зрачки, привычно оббегающие границы кадра, могли бы выдать его – но не под покровом этой ночи.

Вдали замелькал луч света – это камикадзе-плёночник, установив заранее камеру с открытым затвором над бруствером своего окопа, прополз через «нейтралку» и теперь освещал врагов в упор световой кистью. Цифровики замешкались, они не были готовы к нападению, и падали, роняя технику на землю. Но вот замелькал стробоскоп 550-й вспышки, раздался еле слышный хлопок некропнутого зеркала, и световая кисть упала на землю, бессильно светя куда-то в сторону созвездия Ориона. Вот только одновременно упали и все оказавшиеся поблизости бойцы цифровой армии – «своя» вспышка подсветила сюжет, снимаемый камерой смертника-кистевика, ничуть не слабее его фонарика. Секунда, другая – и только еле слышен стон раненого бойца: его плечо попало в кадр. Ещё секунда, и послышались гудки разных тональностей – это наконец включились аппараты погибших бойцов.

Через минуту луч световой кисти засверкал и у окопов плёночников, с той лишь разницей, что моментально включившиеся камеры обороняющихся встретили диверсанта дружной и громкой серией щелчков затворов. И вновь над полем боя повисла напряжённая тишина.

Охотник устроился поудобнее на склоне воронки, не спеша вынул из карманов два продолговатых предмета. Тихо заскрипел песок на резьбе. Минута – и перед Охотником два небольших штатива. Ещё минута – и две камеры замерли на штативах, уставившись объективами в ночную тьму. Охотник ждал…

Вскоре справа донеслось еле слышное шуршание. Кто-то полз, едва отрывая лицо от грязи. Охотник замер, не выдавая себя ни движением, ни дыханием. И лишь радостная улыбка заиграла на его лице: слева тоже было слышно шуршание чехлов ползущих бойцов.

Охотник приподнял голову, глянул по сторонам. Натренированные многолетними прогулками по ночному лесу глаза без труда различили две пары разведчиков противоположных сторон, ползущих, не подозревая того, прямо навстречу друг другу. То, что это не смертники, было видно сразу: из вооружения у каждого были только цифромобила на поясе и маленькая, но ужасно опасная плёночная дальномерка с прикрученным неизвестным умельцем фиш-аем. Сочетание малополезное в открытом бою, но в случае чего способное мгновенно уничтожить всё живое в радиусе пяти метров, включая владельца камеры. Наверняка обе пары получили задание «взять языка», подумал Охотник, поворачивая запорные винты шаровых головок…

Вот разведчики уже в десятке метров друг от друга, и лишь несколько секунд отделяют их от неминуемой встречи. Пора – решил Охотник – и нажал сразу обе пусковые кнопки.

Зажужжали моторы объективов – Охотник так и не удосужился проапгрейдиться до USM-приводов. Разведчики, так и не заметившие до сих пор друг друга, вскинулись, срывая с пояса оружие. Но было уже поздно. Две вспышки хлопнули почти одновременно, запечатлев последние мгновения жизни четверых смельчаков.

Охотник мгновенно скатился с бруствера, вытаскивая из нагрудного кармана крышки от объективов. Штативы откручивать некогда, только сложить им «ноги». Камеры – в рюкзак, обычный непримечательный рюкзак городского типа. То, что они поцарапаются друг о друга или о штативы, волновало в данный момент Охотника меньше всего. Длинными перебежками уходил он к темнеющей вдали полоске леса, унося драгоценные кадры. Это была его война, и это был его бой.

…

Через два часа Охотник вышел из маршрутки около пролаба, поёжился от холодного ветра, зашёл внутрь. Вынул из одного аппарата кассету «Фуджи Пресс», поставил на стойку: проявить, двадцать пять на тридцать восемь. Забрал квитанцию, вышел из лаборатории, перешёл через дорогу, распахнул дверь редакции: «Девчонки, у меня эксклюзив для ленты новостей, вот на этой самой флешке!»

Завтрашний день обещал новые победы…

Цитата:

от: The Preatorian
Блин, и это еще не конец...

С нетерпением ждем продолжения ;)

Назад в Будущее.

Еритедрённый Хряпп!!!!!!!!

На поле боя война приняла характер осеннего обострения вялотекущей шизофрении со вставками маниакально-депрессивного синдрома. Все аналоговые монстры старого мира, все хайтечные монстры мира нового обрушивались на позиции супротивников, не принося решительной и окончательной победы. Редкие безумные атаки перемежались длинными периодами апатии.
Но упаднические настроения по поводу затяжной войны овладели не всеми, не все опустили руки. После неудачи с «Кузькиной матерью» проект не был закрыт, поменялись только исполнители. Курировал его, по совковой ещё традиции, Особист. В мрачных подземных казематах изможденные руки приговоренных терли магниевый порошок, смертная работа была и смешивать его с окислителем. Возле самой передовой, овражек образовал непростреливаемую складку местности. В глубине, под самым носом у противника, кипела скрытая от посторонних глаз и объективов работа. Раздавались приглушенные удары и матерок, ночами скрипели колёса тележек и тачек. Пленочники копали минную галерею. Галерея должна была пройти под позициями цифроводов под сердце их обороны – ВЕБузел, совмещенный с силовой подстанцией. Строительными работами руководил … отец Крокусий. Он сам спускался в штрек, неистово работал, показывая пример молодым и лентяям. Острословы посмеивались, что Крокусий явно ведёт свою родословную от трех ломов, кайла и лопаты. Он не обижался, и отшучивался, что крепкая конституция и значительный вес в его деле не помеха. Работа продвигалась споро. Виден был уже конец строительству. Но он был непрост, хоть и косил под дурачка. Если бы кто сумел обшарить его карманы, то немало бы удивился.
Появление отца Крокусия в военном лагере было далеко не случайно. Подумайте сами: молодые новобранцы, обращенные перебежчики, просто слабые духом, все шли к нему за бутылочкой зелья, на исповедь, за рецептом давно канувшего в Лету проявителя. И он не отказывал ни кому, возлагал руки страждущих на засаленный томик Микулина (злые языки утверждали, что на Бунимовича), участливо выслушивал любую галиматью, со смирением с сотый раз давал советы по проявке. И он помогал людям! Душевная боль уходила, всё становилось понятным и благостным, можно было позволить себе жить дальше. Но почти ни кто не подумал даже, что отец Крокусий является самым информированным человеком в лагере, к нему стекались все сплетни и слухи, его не боялись, перед ним раскрывали душу и делились сокровенным. О любом событии он знал раньше всех, о возможности любого события он знал, когда другие и не подозревали.
А в кармане у отца Крокусия лежал крохотный «Минокс», точно такой же носил у сердца и Особист. Поверх иероглифов производителя была приклёпана платиновая табличка с надписью: «инв. N… , Победителю Соцсоревнования». Серийный номер на «Миноксе» Крокусия был на единицу меньше, чем на «Миноксе» Особиста. Давным давно, они оба работали в закрытом НИИ, Особист в Первом отделе, а Крокусий рядовым инженером. Потом начались нападки на «Безродных Космополитов», и на Открытом Технологическом Собрании он был заклеймён, разжалован, и по статье «Восхваление Вражеской Технологии» загремел в лагеря. Ортодоксы на собрании хрипели от лая и заходились слюной, ведь Крокусий участвовал в разработке бессеребренных светочувствительных материалов. Как детски и невинно это выглядит после прошедших лет! Однако, время тогда было другое. В лагерях Крокусий не пропал, хотя и отсидел от звонка до звонка все 25.
К нему, так пострадавшему и обиженному жизнью, тянулись все низы и отребье. Вечно его бросало из лагеря в лагерь, но безмолвной тенью недалеко от него всегда был Особист. Просто, Крокусий работал под прикрытием, его оперативный псевдоним был «Гапон-Вонючка». И весь нынешний мегапроэкт супероружия был только прикрытием, чтобы ввести в лагерь Особиста, а Особист нужен был только для подстраховки Крокусия.
И вот, они сидят в одном окопе недалеко то входа в подкоп. Переходит из рук в руки фляга неразбавленного Микрофена, течёт беседа. Как же редко они могут позволить себе расслабиться, скинуть маски, побыть самими собой! Ведь только здесь свой круг, общение равного с равным. Стальной Особист хнычет, и жалуется на жизнь, он хочет в деревню, где у него доживает столетняя бабушка и может остаться без пригляда пасека. Крокусий не может опубликовать очередной доклад о механизмах эффектов «голодного» проявления даже под псевдонимом, и его не пускают на симпозиум за границу… Но треп «по жизни» скоротечен, они оба профессионалы, и работа – прежде всего.
- Так ты уверен, что это не пустое? – Спрашивает Особист.
- Таки, да. Был бы не уверен, не докладывал бы. Свидетелей не осталось в живых ни кого. Но парень, который умирал в лазарете, я причащал его Атомалом и исповедовал, поклялся на Микулине, что так всё и было. Его принесли под утро, он был из пропавшей разведгруппы. Парень был очень плох, его группа нарвалась на вражескую, но его подстрелили не из мобилы. Нет, это явно была длиннофокусная оптика! Уж я то повидал на своём веку… Он сказал, что и они, и враги не успели даже скадрироваться, но откуда – то из тыла два выстрела слились в один, и накрыли обе группы.
- Твои предположения?
- Так кому война, а кому мать родна. Это профессионал. Боюсь, посетил нас Охотник!
- Да ты что? Откуда!..
Но тут их грубо прервали – из минной галереи с воплем и матюками, совершенно не маскируясь, стремительно выбегала очередная смена. Крокусий и Особист по неприметным траншейкам поползли из окопа в разные стороны, чтобы появиться в разных местах и не попасться на глаза вместе. Крокусий успел к подкопу первым.
- Чё случилось то, обвал?! – Заорал он.
- Нет батько, со вражьими минёрами галереями сошлись!
И это была правда, цифроводы тоже проложили свою минную галерею под позиции пленочников, и уже тоже заложили заряд. Их адское зелье состояло из мешков земли, собранных возле радиоактивного могильника, перемешанных для получения подъёмной силы с китайской пиротехникой. Им надоели безответные ночные беспокоящие налеты пленочников, и заразив местность радиацией (в дозе, практически безопасной для человека, иначе как потом самим жить), они рассчитывали лишить противников адского козыря – сверхчувствительных пленок.
Но судьбы битвы решались не на передовой… Продолжалась Тайная Вечеря.

Наблюдатель, случайно заглянувший сюда, был бы ошарашен. Происходило невозможное, это не укладывалось в голове, ломало все ранее привитые стереотипы.
На Тайной Вечере шла вульгарная драка по принципу «Пятый Угол». Драка была трезвой и расчетливой, что делало её ещё омерзительней. Точнее, дракой это назвать было нельзя, это – групповое избиение.
Маленький Самсунг стоял посреди комнаты и затравленно озирался. Спереди ему в физиономию, кованным сапогом, в очередной раз летело железное боди Никона, на затылок только что во внеочередной раз опустилось не менее хлипкое боди от Кэнона. Никон нахмурился – «На сбивайся с ритма, не то нам с ним и до вечера не управиться!». С боков стояли другие мэтры, изредка отвешивая поощрительного пинка. Били жестоко и бескомпромиссно, били тяжело и со знанием дела, били профессионально. Били очень аккуратно, чтобы растоптать волю, подавить морально и диктовать условия. Тщательно следили, чтоб не наносить телесных повреждений, а только причинять духовные муки.
В углу сидели обнявшись заклятые Фуджи и Кодак, они плача пили коллекционный Родинал урожая 1915 года на брудершафт, иногда вставая и подходя в общий круг отвесить пинка Самсунгу. Под их столом, валялись зашедшие в насыщение в попытке достигнуть «высокого ключа» Фома и Коника. Агфа стояла у стола как стёклышко, родимый Родинал, которого она немало похлебала за свою жизнь, её не брал.

Цитата:

от: Люб
Последняя фраза просто шедевр" ...Родинал её не брал... Молодец, классно написал , чем дополнит Претори ?

Спасибо... Потупив взор, ковыряю ножкой землю...
У меня на Тайную Вечерю ещё со страницу примерно в работе, выложу завтра. А Преторианцу, надеюсь, сюжет не поломал. Вообще, линии всеж множуться, но параллельны.

Действительно - очень даже неплохо.
Сюжет - у меня то все просто - мое окончание, следующая часть - ничего, в общем то и не заканчивает...
А сам жанр этакого буриме подразумевает и альтернативные концовки тоже, почему же нет ?

Вообще, ребята, вы потрясно пишите.

Jester !
(Рёв народа в зале !)

Адвокат !
(Рев крепчает !)


Aleksiy !
(Толпа беснуется !)

Erlic
(Накал страстей кажется достигает пика !)

Люб !
(Толпа скандирует что то)

Юра !
(Падает в обморок первая девочка-тинейджер)

DFAD1-RIPE !
(Что бы это ни значило - но на сцену прорываются фанаты, СБ ловит их и выбрасывает обратно, в зал...)
...aaaaand.... KotoK !!!
(Шоу начинается !)

Спасибо !

Я вот отдышусь... сейчас просто ощущение что у того большого парня наверху в ежедневнике есть пометка - "Причинить максимум геморроя The Preatorian-y"... и законцую свою линию. Просто хочется это сделать...правильно.

Тяпница же, однако ... кончилась.
Пора бы тому Большому Парню захлопнуть ежедневник, сладко потянуться, пойти приздновать, да и уступить рабочее место ШИЗЕ. Нынче его (её?) вахта.

...большой парень сверху перелистнул страничку ежедневничка, проверить планы назавтра, и ухмыльнулся в гладенькую черную бороденку, заплетеную на кончике косичкой. Розовый бантик, сдерживающий густые и гладкие пряди бородки, сбивал весь серьезный настрой, появляющийся при первом взгляде на этого парня.
Ухмылка все ширилась по мере перелистывания страниц.
Как же он мог позабыть про то веселье, которое приготовил для Прето.
Пронумерованные страницы тоненького ежедневничка открылись на 3487.... номере - напрочь выскочивший из памяти финал привел Парня в восторг, он даже хохотнул, чего никогда не позволял себе на ночь.
А как еще можно развлечься на такой работе?
Эх, косточки хрустнули в тон вселенскому тугому звучанию - так приятно потянулся.
Чего там внизу-то, все идет по плану?
С неодиданной гибкостью парень встал на мостик и так же легко вернулся в исходное положение. Да, старость не радость, подумалось ему, этак скоро и на шпагат не сможет сесть без растяжки.
В задумчивости он потряс ежедневничек - может быть это он? может хватит ему намерения и решимости изменить что-то в этом заготовленном сценарии. Как же их мало, как редко удается им порадовать старика и удивить...

Взгляд напоролся на предмет, который был настолько необычен в существующем интерьере, что парень сразу и не признал в нем обычный старенький мольберт. Наконец дымка мечтательности сошла с его ресниц, глаза загорелись двумя ярчайшими звездочками. Руки потирали друг друга, благославляя на предстоящее священнодейство...
В складках одежды проскакивали змейки сиреневых молний, которые рассыпались искрами во все стороны.

Бантик весело колыхался, живя своей собственной жизнью, бороденка резво изогнулась в предвкушении захватывающего зрелища.

Его, большого парня сверху, уже не было в комнате...
в ней металась энергия первотворения, то невыразимое, что не существует в этом мире, не сотворяя.
Полное отсутствие - выплеск вовне. Кто знает, тот поймет.

Серый потрепанный холст (в каких только старинных каморках, на каких чердаках смогли откапать эту холстину) покрывался маленькими разноцветными капельками, слетающими с кистей легким спреем.
Серое месиво рассредотачивалось, красные к красным, синие к синим, туда немного цвета, сюда чуть-чуть оттенка... молекулы красок распределились, образуя области тона.
палитра дрожала и изливалась потоками, тут же перемахивающими на кисть и далее на полотно.

линии и точки, точки и линии... цвета и света

увидевший великолепие сотворяемого, отказался бы от борьбы навсегда потеряв себя...

когда идея претворяется во всем первозданном великолепии в материи - вот высшее чудо.

А Мастер умеет творить из любого материала, будь то краски, глина, пиксели,...

"Когда-б Вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда..."
-Ахматова, за точность цитаты не ручаюсь.

Балдёж. Снимаю шляпу. Из шелухи и выброшенного смятого фантика Вы вылепили ВЕЩЬ.

Доставленное удовольствие ценнее и приятнее полученного ;)

Приношу всем участникам сего Буриме и, прежде всего, Преториану, свои извинения в виде расшаркивания иразмахивания шляпой с пером, но из-за чрезмерной, причём именно литературной ;-),загруженности (25 часов в сутки) нет возможности принять дальнейшее участие. Но слежу - хорошо, что есть время читать всё, что понаписано... :-)))
------------------------------------------------
P.S. The Pretorian! My name is Erlic, а не Elric. :-)

To KotoK:
Thanks a lot, ma'am !

To Preatorian: Waiting for your ending)))