при
использовании фотоаппарата виртуальные свойства присущи не
субъекту, который отражает мир в соответствии со своим видением, а
объекту, использующему виртуальную среду объектива. В таком
контексте фотоаппарат становится машиной, которая искажает любое
желание, стирает любой замысел и допускает проявление лишь чистого
рефлекса производства снимков. Даже взгляд исчезает, ибо он
заменяется объективом, который является сообщником объекта и
переворачивает видение. Это помещение субъекта в "черный ящик",
предоставление ему права на замену собственного видения безличным
видением аппарата поистине магическое. В зеркале сам субъект
играет роль своего изображения. В объективе и, вообще, на экранах
именно объект приобретает силу, наделяя ею передающие и
телематические технические средства.
http://www.philosophy.ru/library/baud/zlo.html
один из взглядов на фотографию.
Всего 32 сообщ.
|
Показаны 1 - 20
один из взглядов на фотографию.
Re[AP]:
Там же:
И здесь
следует вспомнить, что говорил Уолтер Бенджамен о произведении
искусства в эпоху его технической воспроизводимости. Из
произведения серийного выпуска исчезает его аура, то особое
качество, которое проявляется
при непосредственном созерцании подлинника, его эстетическая
форма. И тогда произведение, которое постигает неизбежная судьба
репродукции, принимает, по словам Бенджамена, политическую форму.
Оригинал утерян, и одна лишь история, ностальгически
ретроспективная, в состоянии восстановить его "подлинность".
Наиболее экспрессивные, наиболее модернистские формы этого
течения, которые отражают современные средства массовой информации
- фотография и кино, ибо эти формы таковы, что оригинал не
появится более никогда, так как с самого начала предметы
замышляются в контексте неограниченной репродукции.
И здесь
следует вспомнить, что говорил Уолтер Бенджамен о произведении
искусства в эпоху его технической воспроизводимости. Из
произведения серийного выпуска исчезает его аура, то особое
качество, которое проявляется
при непосредственном созерцании подлинника, его эстетическая
форма. И тогда произведение, которое постигает неизбежная судьба
репродукции, принимает, по словам Бенджамена, политическую форму.
Оригинал утерян, и одна лишь история, ностальгически
ретроспективная, в состоянии восстановить его "подлинность".
Наиболее экспрессивные, наиболее модернистские формы этого
течения, которые отражают современные средства массовой информации
- фотография и кино, ибо эти формы таковы, что оригинал не
появится более никогда, так как с самого начала предметы
замышляются в контексте неограниченной репродукции.
Re[AP]:
И еще:
Самые прекрасные фотографии - это фотографии дикарей в их
естественной среде обитания. Поскольку дикарь всегда смотрит в
лицо смерти, он стоит перед объективом с тем же бесстрашием, что и
перед смертью. В нем нет ни притворства, ни безразличия. Он всегда
позирует, он всегда противостоит. Его победа состоит в том, чтобы
преобразовать техническую операцию в противоборство со смертью.
Именно это и делает фотографии столь сильными и напряженными.
Когда объектив оказывается не в состоянии уловить эту позу, эту
дерзкую непристойность объекта, стоящего перед лицом смерти, когда
субъект становится сообщником объектива и фотограф сам становится
субъективным, тогда приходит конец великой фотографической игры.
Экзотика умирает. В наши дни очень трудно найти субъект или сам
объект, который не был бы сообщником объектива.
Для большинства людей единственный секрет состоит в том, что
они не знают, как живут. Этот секрет окружает их страхом некоей
таинственности, дикости, и фотография схватывает этот страх (если,
конечно, это удачная фотография). Уловить в лицах отсвет наивности
и рока, подтверждающий, что эти люди не ведают, ни кто они есть, ни как
они живут. Этого отсвета беспомощности и изумления так недостает
светской, интроспективной расе, обладающей многочисленными
ответвлениями, которая в курсе того, что имеет к ней отношение и
потому лишена тайны. К представителям этой расы фотографиябеспощадна.
По-настоящему фотографировать следует лишь то, что претерпело насилие, что было застигнуто врасплох, лишено покровов,
разоблачено вопреки собственной воле, то, что никогда не должно
было быть изображено, ибо лишено своего изображения и осознания
самого себя. Дикарь или же то дикое, что есть в нас, не обладает
nrp`femhel. Он дико чужд самому себе. Наиболее соблазнительные из
женщин те, которые в наибольшей степени чужды самим себе
(Мерилин). Хорошая фотография ничего не изображает. Она лишь
схватывает эту нетипичность, это отличие того, что чуждо самому
себе (того, что не испытывает ни влечения к себе, ни стремления к
осознанию собственной сути), - радикальную экзотику объекта.
Предметы, как и примитивные существа, обладают значительным
преимуществом перед нами в том, что касается фотогеничности: они полностью избавлены от психологии и самоанализа и таким образом
сохраняют перед объективом всю свою обольстительность.
Фотография дает отчет о том, каким является мир в наше
отсутствие. Объектив исследует это отсутствие. И даже в лицах и
телах, отягощенных эмоциями и патетикой, фотография стремится
обнаружить это отсутствие. Таким образом, лучше всего
фотографировать существа, для которых Другого не существует или
уже не существует (это примитивные или отверженные люди,
неодушевленные предметы). Лишь нечеловеческое существо обладает фотогеничностью. Такова цена взаимного изумления - цена
причастности нас к миру и мира к нам.
Фотография - это наш способ изгонять злых духов. В первобытном обществе были маски, в буржуазном - зеркала, у нас же существуют изображения.
Мы полагаем, что ускоряем развитие мира с помощью техники,
тогда как техника - это то, посредством чего мир заставляет нас
признать себя, и эффект неожиданности такого поворота огромен.
Вы считаете, что фотографируете ту или иную сцену ради
собственного удовольствия. На самом же деле это она хочет быть
сфотографированной, а вы лишь статист в ее постановке. Субъект -
это всего лишь фактор иронического явления вещей. Изображение
прекрасно играет роль медиума в этой гигантской рекламе, которую
создает себе мир, которую создают для себя предметы, принуждая
наше воображение к исчезновению, а наши чувства - к экстравертности и разбивая тем
самым зеркало, которое мы им протягиваем (впрочем, лицемерно), чтобы уловить их.
Сегодня можно назвать чудом то, что загадочные явления, низводившиеся в течение столь длительного времени до добровольного
рабского положения, в своей суверенности оборачиваются к нам и
против нас посредством тех самых технических средств, к которым мы
некогда прибегли для их изгнания. Сегодня они являются к нам из
самой среды своего обитания, из самой сердцевины своей банальности и объектальности; они вторгаются со всех сторон, радостно
размножаясь сами по себе (радость, которую мы испытываем при
фотографировании, - это объективное ликование; тот, кто никогда не испытывал объективного восторга перед изображением утром, в городе
или в пустыне, тот никогда не поймет патафизической изысканности
мира.
Если какая-то вещь хочет быть сфотографированной, это
означает, что она не желает раскрывать свой смысл, не желает
отражаться. Это означает, что она хочет быть схваченной и
плененной непосредственно тут же, на месте, будучи освещенной во
всех деталях, во всех своих изломах. Мы чувствуем, что вещь хочет
быть сфотографированной, хочет стать изображением, но вовсе не для
того, чтобы продлиться, а, наоборот, чтобы с большей вероятностью
обрести исчезновение. И
субъект способен стать хорошим фотографическим медиумом, лишь вступив в эту игру, лишь изгнав свой собственный взгляд и свое
собственное эстетическое суждение, лишь воспользовавшись своим отсутствием.
Нужно, чтобы изображение обрело это свойство, свойство
пространства, из которого удалился субъект. Сам заговор деталей,
предмета, его линий и света, означающий приостановку существования
субъекта, а заодно и всего мира, и составляет момент напряженного
ожидания перед фотографированием. Посредством изображения мир
навязывает свою прерывистость и раздробленность, разбухание и
искусственно созданную сиюминутность. В этом смысле
фотографическое изображение наиболее безукоризненно, поскольку не
имитирует ни время, ни движение, а довольствуется строжайшим
ирреализмом. Все другие формы изображения (кино и т. д.), далекие
от таких достижений, возможно, являются лишь смягченными формами
этого разрыва чистого изображения с реальностью. Интенсивность
изображения зависит от его прерывистости и максимального уровня
абстрагированности, то есть от намерения отрицать реальность.
Создание изображения состоит в том, чтобы последовательно лишить
объект всех его измерений, лишить веса, рельефных очертаний,
запаха, глубины, протяженности во времени, непрерывности и,
разумеется, смысла. Именно ценой дезинкарнации, ценой экзотики
получает изображение максимум
очарования и интенсивности, становясь медиумом чистой
объектальности, обретая прозрачность более изощренных и
обольстительных форм. Добавлять один за другим все эти параметры -
рельеф, движение, эмоции, мысли, напыщенность, смысл, желания - с
тем, чтобы улучшить изображение, чтобы оно выглядело более
реальным, т. е. более имитированным, - с точки зрения самого
изображения полная бессмыслица. И техника попадает здесь в свою же
собственную ловушку.
В процессе фотографирования вещи связываются друг с другом
посредством технической операции, соответствующей сцеплению и
банальности. Кружение неизменных деталей объекта. Магическая
эксцентричность детали. Это то, чем является изображение для
другого изображения, фотография - для другой фотографии: частичная
смежность при отсутствии диалектических отношений. Ни "видения
мира", ни взгляда - преломление мира в его деталях одним и тем же
способом.
Фотографическое изображение драматично. Драматично своим
молчанием, своей неподвижностью. То, о чем мечтают и вещи, и мы
сами, - это отнюдь не движение, но напряженная неподвижность. Сила
неподвижного изображения, сила мифической оперы. Само кино
культивирует миф замедленной проекции и приостановки изображения
как кульминационный момент драматичности. И парадокс телевидения, несомненно, в том, что оно смогло возвратить тишине
изображения всю ее прелесть.
Фотографическое изображение драматично еще и борьбой между
волей субъекта, который желает навязать свой порядок и свое
видение, и волей объекта, стремящегося одержать верх в своей
прерывности и мимолетности. Лучше, если победа остается за
объектом, так как изображение-фотография есть изображение
фрактального мира, для которого не существует ни уравнивания, ни
суммирования. Изображение-фотография есть нечто совершенно иное,
нежели искусство живописи или кино, которое всегда стремится (будь
то посредством идеи, видения или движения) сделать набросок мира
во всей его полноте.
Фотографирование предполагает не равнодушие субъекта по
nrmnxemh~ к миру, но разъединение объектов друг с другом,
случайную последовательность отдельных предметов и деталей,
музыкальных синкоп и движения частиц. Фотография - это то, что
более всего делает нас похожими на мух с их фасетными глазами и
полетами по ломаной линии.
Может быть, желание фотографировать возникло у нас из-за
того, что мир, созерцаемый в перспективе своей целостности, со
стороны смысла, который в нем заключен, являет собой весьма
обманчивое зрелище. Когда же, застав этот мир врасплох, мы
наблюдаем его в деталях, он предстает перед нами с очевидной
ясностью.
Воссоздать тайную форму Другого, исходя из его фрагментов
(подобно тому, как это происходит при анаморфозе) и следуя его
изломанным линиям и трещинам.
Самые прекрасные фотографии - это фотографии дикарей в их
естественной среде обитания. Поскольку дикарь всегда смотрит в
лицо смерти, он стоит перед объективом с тем же бесстрашием, что и
перед смертью. В нем нет ни притворства, ни безразличия. Он всегда
позирует, он всегда противостоит. Его победа состоит в том, чтобы
преобразовать техническую операцию в противоборство со смертью.
Именно это и делает фотографии столь сильными и напряженными.
Когда объектив оказывается не в состоянии уловить эту позу, эту
дерзкую непристойность объекта, стоящего перед лицом смерти, когда
субъект становится сообщником объектива и фотограф сам становится
субъективным, тогда приходит конец великой фотографической игры.
Экзотика умирает. В наши дни очень трудно найти субъект или сам
объект, который не был бы сообщником объектива.
Для большинства людей единственный секрет состоит в том, что
они не знают, как живут. Этот секрет окружает их страхом некоей
таинственности, дикости, и фотография схватывает этот страх (если,
конечно, это удачная фотография). Уловить в лицах отсвет наивности
и рока, подтверждающий, что эти люди не ведают, ни кто они есть, ни как
они живут. Этого отсвета беспомощности и изумления так недостает
светской, интроспективной расе, обладающей многочисленными
ответвлениями, которая в курсе того, что имеет к ней отношение и
потому лишена тайны. К представителям этой расы фотографиябеспощадна.
По-настоящему фотографировать следует лишь то, что претерпело насилие, что было застигнуто врасплох, лишено покровов,
разоблачено вопреки собственной воле, то, что никогда не должно
было быть изображено, ибо лишено своего изображения и осознания
самого себя. Дикарь или же то дикое, что есть в нас, не обладает
nrp`femhel. Он дико чужд самому себе. Наиболее соблазнительные из
женщин те, которые в наибольшей степени чужды самим себе
(Мерилин). Хорошая фотография ничего не изображает. Она лишь
схватывает эту нетипичность, это отличие того, что чуждо самому
себе (того, что не испытывает ни влечения к себе, ни стремления к
осознанию собственной сути), - радикальную экзотику объекта.
Предметы, как и примитивные существа, обладают значительным
преимуществом перед нами в том, что касается фотогеничности: они полностью избавлены от психологии и самоанализа и таким образом
сохраняют перед объективом всю свою обольстительность.
Фотография дает отчет о том, каким является мир в наше
отсутствие. Объектив исследует это отсутствие. И даже в лицах и
телах, отягощенных эмоциями и патетикой, фотография стремится
обнаружить это отсутствие. Таким образом, лучше всего
фотографировать существа, для которых Другого не существует или
уже не существует (это примитивные или отверженные люди,
неодушевленные предметы). Лишь нечеловеческое существо обладает фотогеничностью. Такова цена взаимного изумления - цена
причастности нас к миру и мира к нам.
Фотография - это наш способ изгонять злых духов. В первобытном обществе были маски, в буржуазном - зеркала, у нас же существуют изображения.
Мы полагаем, что ускоряем развитие мира с помощью техники,
тогда как техника - это то, посредством чего мир заставляет нас
признать себя, и эффект неожиданности такого поворота огромен.
Вы считаете, что фотографируете ту или иную сцену ради
собственного удовольствия. На самом же деле это она хочет быть
сфотографированной, а вы лишь статист в ее постановке. Субъект -
это всего лишь фактор иронического явления вещей. Изображение
прекрасно играет роль медиума в этой гигантской рекламе, которую
создает себе мир, которую создают для себя предметы, принуждая
наше воображение к исчезновению, а наши чувства - к экстравертности и разбивая тем
самым зеркало, которое мы им протягиваем (впрочем, лицемерно), чтобы уловить их.
Сегодня можно назвать чудом то, что загадочные явления, низводившиеся в течение столь длительного времени до добровольного
рабского положения, в своей суверенности оборачиваются к нам и
против нас посредством тех самых технических средств, к которым мы
некогда прибегли для их изгнания. Сегодня они являются к нам из
самой среды своего обитания, из самой сердцевины своей банальности и объектальности; они вторгаются со всех сторон, радостно
размножаясь сами по себе (радость, которую мы испытываем при
фотографировании, - это объективное ликование; тот, кто никогда не испытывал объективного восторга перед изображением утром, в городе
или в пустыне, тот никогда не поймет патафизической изысканности
мира.
Если какая-то вещь хочет быть сфотографированной, это
означает, что она не желает раскрывать свой смысл, не желает
отражаться. Это означает, что она хочет быть схваченной и
плененной непосредственно тут же, на месте, будучи освещенной во
всех деталях, во всех своих изломах. Мы чувствуем, что вещь хочет
быть сфотографированной, хочет стать изображением, но вовсе не для
того, чтобы продлиться, а, наоборот, чтобы с большей вероятностью
обрести исчезновение. И
субъект способен стать хорошим фотографическим медиумом, лишь вступив в эту игру, лишь изгнав свой собственный взгляд и свое
собственное эстетическое суждение, лишь воспользовавшись своим отсутствием.
Нужно, чтобы изображение обрело это свойство, свойство
пространства, из которого удалился субъект. Сам заговор деталей,
предмета, его линий и света, означающий приостановку существования
субъекта, а заодно и всего мира, и составляет момент напряженного
ожидания перед фотографированием. Посредством изображения мир
навязывает свою прерывистость и раздробленность, разбухание и
искусственно созданную сиюминутность. В этом смысле
фотографическое изображение наиболее безукоризненно, поскольку не
имитирует ни время, ни движение, а довольствуется строжайшим
ирреализмом. Все другие формы изображения (кино и т. д.), далекие
от таких достижений, возможно, являются лишь смягченными формами
этого разрыва чистого изображения с реальностью. Интенсивность
изображения зависит от его прерывистости и максимального уровня
абстрагированности, то есть от намерения отрицать реальность.
Создание изображения состоит в том, чтобы последовательно лишить
объект всех его измерений, лишить веса, рельефных очертаний,
запаха, глубины, протяженности во времени, непрерывности и,
разумеется, смысла. Именно ценой дезинкарнации, ценой экзотики
получает изображение максимум
очарования и интенсивности, становясь медиумом чистой
объектальности, обретая прозрачность более изощренных и
обольстительных форм. Добавлять один за другим все эти параметры -
рельеф, движение, эмоции, мысли, напыщенность, смысл, желания - с
тем, чтобы улучшить изображение, чтобы оно выглядело более
реальным, т. е. более имитированным, - с точки зрения самого
изображения полная бессмыслица. И техника попадает здесь в свою же
собственную ловушку.
В процессе фотографирования вещи связываются друг с другом
посредством технической операции, соответствующей сцеплению и
банальности. Кружение неизменных деталей объекта. Магическая
эксцентричность детали. Это то, чем является изображение для
другого изображения, фотография - для другой фотографии: частичная
смежность при отсутствии диалектических отношений. Ни "видения
мира", ни взгляда - преломление мира в его деталях одним и тем же
способом.
Фотографическое изображение драматично. Драматично своим
молчанием, своей неподвижностью. То, о чем мечтают и вещи, и мы
сами, - это отнюдь не движение, но напряженная неподвижность. Сила
неподвижного изображения, сила мифической оперы. Само кино
культивирует миф замедленной проекции и приостановки изображения
как кульминационный момент драматичности. И парадокс телевидения, несомненно, в том, что оно смогло возвратить тишине
изображения всю ее прелесть.
Фотографическое изображение драматично еще и борьбой между
волей субъекта, который желает навязать свой порядок и свое
видение, и волей объекта, стремящегося одержать верх в своей
прерывности и мимолетности. Лучше, если победа остается за
объектом, так как изображение-фотография есть изображение
фрактального мира, для которого не существует ни уравнивания, ни
суммирования. Изображение-фотография есть нечто совершенно иное,
нежели искусство живописи или кино, которое всегда стремится (будь
то посредством идеи, видения или движения) сделать набросок мира
во всей его полноте.
Фотографирование предполагает не равнодушие субъекта по
nrmnxemh~ к миру, но разъединение объектов друг с другом,
случайную последовательность отдельных предметов и деталей,
музыкальных синкоп и движения частиц. Фотография - это то, что
более всего делает нас похожими на мух с их фасетными глазами и
полетами по ломаной линии.
Может быть, желание фотографировать возникло у нас из-за
того, что мир, созерцаемый в перспективе своей целостности, со
стороны смысла, который в нем заключен, являет собой весьма
обманчивое зрелище. Когда же, застав этот мир врасплох, мы
наблюдаем его в деталях, он предстает перед нами с очевидной
ясностью.
Воссоздать тайную форму Другого, исходя из его фрагментов
(подобно тому, как это происходит при анаморфозе) и следуя его
изломанным линиям и трещинам.
Re[AP]:
Просьба не рассматривать это как пропаганду и рекламу.
А просто как еще один повод обсудить фотографию. Как часть СМИ и искусства.
А просто как еще один повод обсудить фотографию. Как часть СМИ и искусства.
Re[AP]:
Клево! Вы где такую траву берете? Адресок не скинете? 
Re[bc----]:
Никаких сторонних диллеров на форуме. Траву брать только в сети Foto.ru
Re[AP]:
давно хотел почитать что-то подобное (в стиле Ницше) про фото...
У меня друг накроман... тоже так же написать может ... под кайфом...
Самое главное, что вся эта писанина к жизни имеет очень малое отношение... И во многих местах противоречит само себе.
Естественно, ИМХО
У меня друг накроман... тоже так же написать может ... под кайфом...
Самое главное, что вся эта писанина к жизни имеет очень малое отношение... И во многих местах противоречит само себе.
Естественно, ИМХО
Re[AP]:
Осилил не всё. Не согласен с таким "механистическо-схоластическим" подходом. В целом. Хотя мысли есть непраздные...
Но фотография есть "ЭКШН", действие творческого человека по направлению к зрителю. ИМХО. Все рассуждения о форме хороши, не надо только подменять содержание формой.
Но фотография есть "ЭКШН", действие творческого человека по направлению к зрителю. ИМХО. Все рассуждения о форме хороши, не надо только подменять содержание формой.
Re[bc----]:
Вообще то ссылка дана в первом посте.
http://www.philosophy.ru/library/baud/zlo.html
Но читать целиком сей опус настоятельно НЕ рекомендую.
http://www.philosophy.ru/library/baud/zlo.html
Но читать целиком сей опус настоятельно НЕ рекомендую.
Re[VAGUS]:
от:VAGUS
Осилил не всё. Не согласен с таким "механистическо-схоластическим" подходом. В целом. Хотя мысли есть непраздные...
Но фотография есть "ЭКШН", действие творческого человека по направлению к зрителю. ИМХО. Все рассуждения о форме хороши, не надо только подменять содержание формой.Подробнее
Побуду адвокатом дьявола(Я вовсе не разделяю взглядов цитируемого автора).
Экшн.- По моему автор не отрицает некоего действа в фотографии.
А вот его пропаганда отсутсвия содержания по сути является критикой. Те автор и в ужасе и в восторге от того что содержание полность нивелируется или наоборот наполняет фотографию бесконечным количеством содержаний угодных потребителю, так что содержание обесценивается, а потребитель ничего не хочет потреблять кроме питательной жувачки, не требуещей работы, ни мысли, ни души, ни тела. И фотография рассматривается, как лидер этого процесса.
Re[AP]:
от: AP
Вообще то ссылка дана в первом посте.
http://www.philosophy.ru/library/baud/zlo.html
Но читать целиком сей опус настоятельно НЕ рекомендую.
Я не про ссылку, а про траву. Бо на мой вкус прочитать опус по ссылке и запостить его сюда, можно только предварительно обторчавшись. :cannabis:
Re[bc----]:
-Бо на мой вкус прочитать опус по ссылке и запостить его сюда, можно только предварительно обторчавшись.
А написать сей опус.
Мне для этого травы не понадобилось. Так небольшая изоляция от цивилизация и живое раздражение на читаемый текст.
А за деньги прочитали бы. Или за оценку на экзамене.
Почитать то не вредно. Для общего развития.
но опять же повторяюсь. я не рекомендую читать этот опус.
Однако, окружающие в отличии от вас во мне постоянно обдолбанного не видят и менты не гоп-стопят.
А написать сей опус.
Мне для этого травы не понадобилось. Так небольшая изоляция от цивилизация и живое раздражение на читаемый текст.
А за деньги прочитали бы. Или за оценку на экзамене.
Почитать то не вредно. Для общего развития.
но опять же повторяюсь. я не рекомендую читать этот опус.
Однако, окружающие в отличии от вас во мне постоянно обдолбанного не видят и менты не гоп-стопят.
Re[AP]:
от: AP
...потребитель ничего не хочет потреблять кроме питательной жувачки, не требуещей работы, ни мысли, ни души, ни тела. И фотография рассматривается, как лидер этого процесса.
Во-во, а по мне - так есть кандидаты в лидеры похлеще... Не хочу поднимать опять этот спор, тут мало кто разделяет ИМХу...
Re[AP]:
Интересные мысли, но интересные как любая философия своим субъективизмом и взглядом на предмет....собсна рассуждать об этом можно долго и нудно, но это не для всех....чем то напомнило рассуждения И.Чмыревой, которая может и специалист(без всяких притензий, это просто я лошара необразованный)по фото и не только фотоисскуству, но очень много воды льет в статьях своих.....
зы:и не надо про траву :D оК? сомневаюсь что кто-то из высказывавшихся пробовал читать по накуре, иначе бы такого не писали) peace !
зы:и не надо про траву :D оК? сомневаюсь что кто-то из высказывавшихся пробовал читать по накуре, иначе бы такого не писали) peace !
Re[VAGUS]:
Однако фотография все же тоже подвержена подобному распаду.
Re[AP]:
Осилил.
Создается впечатление, что автор не имеет определенной цели в повествовании и неискренен в выражении своих тезисов, пытаясь скрыть и то и другое за нарочитым наукообразием.
Ни один термин не определен.
[quot]Даже взгляд исчезает, ибо он заменяется объективом, который является сообщником объекта и переворачивает видение.[/quot],
Грамматически объект, субъект, оригинал, изображение, видение и фотограф перемешаны очень забавно и совершенно бессмысленно.
[quot]Это помещение субъекта в "черный ящик",
предоставление ему права на замену собственного видения безличным видением аппарата поистине магическое.[/quot]
Ни один тезис не имеет доказательств, ни логических (терминология не определена, поэтому логические уепочки не к чему крепить) ни эмоционально - автор совершенно не делает ссылок на свои ощущения, просто постулируя нечто.
[quot]То, о чем мечтают и вещи, и мы сами, - это отнюдь не движение, но напряженная неподвижность[/quot]
[quot]Поскольку дикарь всегда смотрит в лицо смерти, он стоит перед объективом с тем же бесстрашием, что и перед смертью.[/quot]
Короче, если мягко, то редкостная муть, если жестко - полный бред. Не стоит тратить времени.
Создается впечатление, что автор не имеет определенной цели в повествовании и неискренен в выражении своих тезисов, пытаясь скрыть и то и другое за нарочитым наукообразием.
Ни один термин не определен.
[quot]Даже взгляд исчезает, ибо он заменяется объективом, который является сообщником объекта и переворачивает видение.[/quot],
Грамматически объект, субъект, оригинал, изображение, видение и фотограф перемешаны очень забавно и совершенно бессмысленно.
[quot]Это помещение субъекта в "черный ящик",
предоставление ему права на замену собственного видения безличным видением аппарата поистине магическое.[/quot]
Ни один тезис не имеет доказательств, ни логических (терминология не определена, поэтому логические уепочки не к чему крепить) ни эмоционально - автор совершенно не делает ссылок на свои ощущения, просто постулируя нечто.
[quot]То, о чем мечтают и вещи, и мы сами, - это отнюдь не движение, но напряженная неподвижность[/quot]
[quot]Поскольку дикарь всегда смотрит в лицо смерти, он стоит перед объективом с тем же бесстрашием, что и перед смертью.[/quot]
Короче, если мягко, то редкостная муть, если жестко - полный бред. Не стоит тратить времени.
Re[AP]:
абзацы придумали явно не для вас....
Re[AP]:
Вот эта штука, напишет не хуже!http://www.gatchina.biz/generator
Re[AP]:
[ В наши дни очень трудно найти субъект или сам
объект, который не был бы сообщником объектива.
В "наши дни" действительно трудно нйти "сообщника".
И гораздо трудней осилить буквы, сложенные в некое подобие мыслей. Ничего личного, но "Вы к нам лицом и Мы к Вам лицом". Черезмерное усложнение ситуации, вызванное личными рефлексиями, вызывает словесный понос. Прошу прощения, если обидел.
объект, который не был бы сообщником объектива.
В "наши дни" действительно трудно нйти "сообщника".
И гораздо трудней осилить буквы, сложенные в некое подобие мыслей. Ничего личного, но "Вы к нам лицом и Мы к Вам лицом". Черезмерное усложнение ситуации, вызванное личными рефлексиями, вызывает словесный понос. Прошу прощения, если обидел.Re[AP]:
от: AP
Просьба не рассматривать это как пропаганду и рекламу.
А просто как еще один повод обсудить фотографию. Как часть СМИ и искусства.
кажется я догадался: это так шалфей моск плющит!
крута!
