Упупо Епопс

В советские времена каждый студент и научный сотрудник хотя бы раз отбывал обязательную сельскохозяйственную повинность. Кто и для чего придумал это вид барщины с сохранением оклада, до сих пор для меня остается загадкой. Мою маму, преподавателя политехнического института, в 82 году тоже постигла командировка в отдаленный левобережный район Саратовской области сроком на 2 недели. Летние каникулы были в самом разгаре и ей ничего ни оставалось как взять с собой младшего десятилетнего сына, т.е. меня. Честно говоря, такие командировки всегда ставили в тупик руководителей сх подразделений, т.к. прибывающие доценты и ассистенты не имели, как правило, никакого опыта в работе колхозов и совхозов и их гражданские специальности были слишком далеки от сельского хозяйства. Два дня , проклиная про себя всю эту систему, целый коллектив ученых сидел без дела в доме колхозника, ожидая распределения на рабочие места. Им было очень скучно, лица у них были угрюмые, как у людей, которых постигло внезапной несчастие. Мне их было , по –детски, очень жалко. Но с высоты своего десятилетнего возраста я не понимал всей безысходности . Мне лично было весело и интересно в этой пыльной степной деревушке, состоящей сплошь из глиняных и обмазанных той же глиной покосившихся лачуг, под позеленевшим шифером, с маленькими , почти закрашенными окошками. Растительность в самой деревне почти полностью отсутствовала, съеденная и вытоптанными бесконечными коровами и овцами, в изобилии содержавшимися в те годы в Заволжье. Лишь огромный вязы с витыми стволами кое-где озеленяли пейзаж, непокорные вечным ветрам и ураганам. К слову сказать, до этих пор я видел лишь Волжские пойменные пейзажи и редколесье правого берега . Поэтому бесконечные степные просторы, граничащие с полупустынями, вызывали во мне жажду приключений и открытий. Но больше всего поразили мое воображение яркие желтые птицы, с щегольски задираемым хохолками, придающие им удивленный вид. Они общались разными голосами, то вызывающе кричащими, то мелодично переливающимися, а то и вообще кукующими на голубиный манер. Таких красавиц на правом берегу не водилось. Это были мои первые встречи с удодом. На третий день нас усадили в грузовик и повезли по бескрайним полям спелых зерновых, ровных как вода водохранилище, с той лишь разницей, что тянулись они до горизонта. Я спрашивал водителя, а что там дальше, мне отвечали, сейчас увидишь, но там оказывалось все тоже самое. Редкий полевой стан появлялся из ниоткуда и я не понимал, как шофера в таких просторах отыскивают эти оазисы, обнесенные пирамидальными тополями. На один такой стан нас и поселили, а маму определили на кухню в помощь поварам, т.к. люди в совершенстве знающие и оперирующие законами высшей математики, оказались больше ни к чему не приспособленными, кроме чистки картошки и нарезание капусты для щей. Меню в этой столовой никогда не менялось: щи с огромным содержанием мяса, плов и картошка пюре. Вчерашние блюда скармливались местным свиньям, они были огромными , жирными и добрыми, с обгоревшими на солнце ушами и спинами. Сторож дядя Толя в полу-вольном виде содержал в сарайке чуть в стороне от стана более полусотни кроликов с забавными крольчатами, никогда не знавшими сеток и загородки принимавших его, дядю Толю, как основного поставщика корма, абсолютно дружелюбного, пахнувшего табаком и самогоном. Когда он садился на порог сарайчика и протягивал ноги внутрь, крольчата лазили по ним и принимали угощение из его огрубевших крестьянских рук. Лакомством служили листья от нескольких кустов винограда, невесть как тут уцелевших, тщательно оберегаемых дядей Толей от морозов, птиц и людей. Этой старик в кроличьих головах был частью Вселенной – они рождались, росли, лелеялись и умирали в его руках. Я это понимал, но при этом чувствовалась какая-то гармония сосуществования во всем этом. А тот из них, кто слишком отдалялся от сарая, погибал в когтях коршуна, степного орла или в пасти корсака. Красный степной заяц талай жил за этим сараем. Видимо он родился в окрестностях и просиживал жаркие часы в тени строения, иногда использую кроличьи многочисленные отнорки как убежище. Он жил тут не один год и тоже пользовался покровительством всемогущего дяди Толи. Косой совершенно его не боялся. Лишь дважды старик пугал зайца, страшно ударяя кулаком о стену сарая, и то для того, чтобы я мог разглядеть бег степного талая во всей красе. Этот дед был частью природы, он знал в окрестностях все, все птичьи гнезда, норы сусликов и корсаков, он показывал их мне и рассказывал разные истории и наблюдения. Я поведал дяде Толе об удодах, увиденных мною в Челыкле, и том , что каждое утро на коньке маминой столовой кукует такой же. Старик не заставил себя ждать и показал мне кучу битого шифера за околицей. Там валялся пень, заготовленный на дрова и почему-то неиспользованный по назначению. Мне было сказано, что если сидеть на этом пне, то быстро познакомишься с птицами, а если поменять место, удоды долго не буду прилетать, и будут стараться быстро улететь при появлении. Старик оставил меня одного, сидящим на пне. Я видел несколько раз, как взрослая птица приносила крупных насекомых и просовывала голову в щель между листами шифера, а оттуда доносились настойчивые, писклявые с хрипотцой голоса и кто-то очень похожий на родителей, принимал корм. Любопытство оказалось сильнее меня и я решил поднять один лист , чтобы увидеть птенцов. Этого оказалось мало, второй лист, третий. Резкий тленный запах ударил мне в нос. Я бросил шифер и покинул это место. Когда я пожаловался старику, что в укрытии удода что-то не ладно, Он пожурил меня за поднятый шифер и пояснил, что таким образом эта птица защищает свое потомство от любопытных глаз – попросту не убирается у себя в жилище. Если даже один из птенцов погибнет, то трупик будет валяться в гнезде, пока не превратится в мумию или его не съедят муравьи. Мамина командировка закончилась. Вместе с ней закончилось мое первое знакомство со степью и ее обитателями. Мы очень трогательно навсегда прощались с дядей Толей. Я очень привязался к нему за эти 2 недели и кислый запах табака и самогона казался мне близким и родным. Но я точно знал, что мое знакомство с желтой райской птицей, с хохолком , который придает ей удивленной выражение, не закончено, и мы с ней обязательно встретимся.