В Хабаровске мужчина с разрывом сосуда головного мозга пять часов в беспомощном состоянии ездил в коммерческом автобусе. Ни водитель, ни кондуктор не удосужились прервать работу, остановить машину и дождаться "Скорой". В результате пассажир впал в кому и умер в больнице. В руки врачей он попал слишком поздно.
Кондуктор того самого рейса утверждает, что сразу набрала номер неотложки: "На вокзале стояли целых 10 минут, а потом двинулись по маршруту".
"Вы понимаете: вопрос денег, у нас тоже семьи, дети, - поясняет кондуктор Людмила Иванова. - Нам надо зарабатывать. Мы ждали, а "Скорая" не ехала. У нас уже пассажиры стали ругаться".
http://www.vesti.ru/doc.html?id=708075
слава россии!!!!!!!
ЧП в Хабаровске: час-пик помешал спасти пассажира
Всего 29 сообщ.
|
Показаны 1 - 20
ЧП в Хабаровске: час-пик помешал спасти пассажира
Re[Negoro]:
от: Negoro
слава россии!!!!!!!
Не, слава капитализьму, бапке бапке......
Re[dymson]:
от: dymson
Не, слава капитализьму, бапке бапке......
Да нет..
Кто мешал водителю в ближ. реанимацию
по пути заехать...пассажиры даже не заметили-бы.
Бл*дь с какими дебилоидами приходиться
сталкиваться и часто причем... к сожалению
Re[Альф Капоне]:
Кстати - был свидетелем обратного случая... в метро
Только отъехали от станции - мужик пожилой бревном
валится на пол - подросток успел его в полете
перехватить и они мягко приземлилсь на пол
рядышком...
По связи с машинисту гавкнули - поезд
метро превратился в феррари...
В общем до след. станции вместо 4 или 5 минут долетели за
3 а на перроне напротив нашего вагона уже стояли
3 медработника с носилками и чумуданом мент и метрополитанец
Вот так
Только отъехали от станции - мужик пожилой бревном
валится на пол - подросток успел его в полете
перехватить и они мягко приземлилсь на пол
рядышком...
По связи с машинисту гавкнули - поезд
метро превратился в феррари...
В общем до след. станции вместо 4 или 5 минут долетели за
3 а на перроне напротив нашего вагона уже стояли
3 медработника с носилками и чумуданом мент и метрополитанец
Вот так
Re[Альф Капоне]:
от: Альф Капоне
Да нет..
Кто мешал водителю в ближ. реанимацию
по пути заехать...пассажиры даже не заметили-бы.
Бл*дь с какими дебилоидами приходиться
сталкиваться и часто причем... к сожалению
...и ведь это ёп не марсиане..не пендосы амеры или чечены...это сцуко русские люди !!!...путиняне ёп
Re[Negoro]:
от: Negoro
...и ведь это ёп не марсиане..не пендосы амеры или чечены...это сцуко русские люди !!!...путиняне ёп
Может и болотняне или вообще неверующие
PS: тоже видел в московском метро взаимопомощь пассажиров и быструю реакцию персонала (несколько раз).
Re[Negoro]:
Врятли за баранкой ком.автобуса был русский ..............А вообще грустно и обидно за людей!!!Власть денег съедает все чувства :(
Re[Нейро]:
от: Нейро
Врятли за баранкой ком.автобуса был русский ..............А вообще грустно и обидно за людей!!!Власть денег съедает все чувства :(
ну да кондуктор Людмила Иванова - таджиг?
Re[Negoro]:
от: Negoro
ну да кондуктор Людмила Иванова - таджиг?
Кондуктор за баранкой не сидит...
Re[Pulchinella]:
от: Pulchinella
Кондуктор за баранкой не сидит...
........и что? я часто езжу на авторбусе и на комерц. и на гос....и скажу кондуктор это сила ;)
Re[Negoro]:
от: Negoro
........и что? я часто езжу на авторбусе и на комерц. и на гос....и скажу кондуктор это сила ;)
Да так, ничего...
- Вряд ли за баранкой ком.автобуса был русский ...
- ну да кондуктор Людмила Иванова - таджиг?
- Кондуктор за баранкой не сидит...
- ........и что?
.........
:
Вот до чего страну довели, что теперь уже на все пофиг, лишьбы хоть что-то заработать, несмотря ниначто.
Re[Альф Капоне]:
от:Альф Капоне
Кстати - был свидетелем обратного случая... в метро
Только отъехали от станции - мужик пожилой бревном
валится на пол - подросток успел его в полете
перехватить и они мягко приземлилсь на пол
рядышком...
По связи с машинисту гавкнули - поезд
метро превратился в феррари...
В общем до след. станции вместо 4 или 5 минут долетели за
3 а на перроне напротив нашего вагона уже стояли
3 медработника с носилками и чумуданом мент и метрополитанец
Вот такПодробнее
В метро с этим строго.
К меня мать умудрилась в метро руку сломать (вернее сломала на входе, но решила ехать, а по дороге прихватило). Картинка была один в один. Еще и мне умудрились звякнуть на трубку.
Я кстати так и не поняла, почему мужика не сдали в ближайшую минтовку? хоть на том же вокзале? Вызвать скорую и организовать мед помощь ихпрямая обязанность. И они с ней прекрасно справляются.
Я тут на днях в магазине в обморок в магазине грохнулась. Очухалась именно в закутке у ментов и скорую уже вызвали.
чушь там какая то написана
Re[Negoro]:
Ну, не всё потеряно ещё :( , целых десять минут всё-таки ждали. А могли и выкинуть на остановке, что бы место не занимал.
М.М. Зощенко "Шапка"
"Только теперича вполне чувствуешь и понимаешь, насколько мы за десять лет шагнули вперед!
Ну взять любую сторону нашей жизни - то есть во всем полное развитие и счастливый успех.
А я, братцы мои, как бывший работник транспорта, очень наглядно вижу, чего, например, достигнуто и на этом довольно-таки важном фронте.
Поезда ходят взад и вперед. Гнилые шпалы сняты. Семафоры восстановлены. Свистки свистят правильно. Ну прямо приятно и благополучно ехать.
А раньше! Да, бывало, в том же восемнадцатом году. Бывало, едешь, едешь - вдруг полная остановка. Машинист, значит, кричит с головы состава: дескать, сюды, братцы.
Ну соберутся пассажиры.
Машинист им говорит:
- Так и так. Не могу, робя, дальше идтить по причине топлива. И если, говорит, кому есть интерес дальше ехать - вытряхайся с вагонов и айда в лес за дровами.
Ну, пассажиры побранятся, поскрипят, мол, какие нововведения, но все-таки идут до лесу пилить и колоть!
Напилят полсажени дров и далее двигаются. А дрова, ясное дело, сырые, чертовски шипят и едут плохо.
А то, значит, вспоминается случай - в том же девятнадцатом году. Едем мы этаким скромным образом до Ленинграду. Вдруг резкая остановка на полпути. Засим - задний ход и опять остановка.
Значит, пассажиры спрашивают:
- Зачем остановка, к чему это все время задний ход? Или, боже мой, опять идти за дровами, - машинист разыскивает березовую рощу? Или, может быть, бандитизм развивается?
Помощник машиниста говорит:
- Так и так. Произошло несчастье. Машинисту шапку сдуло, и он теперича пошел ее разыскивать.
Сошли пассажиры с состава, расположились на насыпи.
Вдруг видят, машинист из лесу идет. Грустный такой. Бледный. Плечами пожимает.
- Нету, говорит, не нашел. Пес ее знает, куда ее сдуло. Поддали состав еще на пятьсот шагов назад. Все пассажиры разбились на группы - ищут.
Минут через двадцать один какой-то мешочник кричит:
- Эй, черти, сюда! Эвон где она.
Видим, действительно, машинистова шапка, зацепившись, на кустах висит.
Машинист надел свою шапку, привязал ее к пуговице шпагатом, чтоб обратно не сдуло, и стал разводить пары..
И через полчаса благополучно тронулись.
Вот я и говорю. Раньше было полное расстройство транспорта.
А теперь не только шапку - пассажира сдунет, и то остановка не более одной минуты.
Потому - время дорого. Надо ехать."
М.М. Зощенко "Шапка"
"Только теперича вполне чувствуешь и понимаешь, насколько мы за десять лет шагнули вперед!
Ну взять любую сторону нашей жизни - то есть во всем полное развитие и счастливый успех.
А я, братцы мои, как бывший работник транспорта, очень наглядно вижу, чего, например, достигнуто и на этом довольно-таки важном фронте.
Поезда ходят взад и вперед. Гнилые шпалы сняты. Семафоры восстановлены. Свистки свистят правильно. Ну прямо приятно и благополучно ехать.
А раньше! Да, бывало, в том же восемнадцатом году. Бывало, едешь, едешь - вдруг полная остановка. Машинист, значит, кричит с головы состава: дескать, сюды, братцы.
Ну соберутся пассажиры.
Машинист им говорит:
- Так и так. Не могу, робя, дальше идтить по причине топлива. И если, говорит, кому есть интерес дальше ехать - вытряхайся с вагонов и айда в лес за дровами.
Ну, пассажиры побранятся, поскрипят, мол, какие нововведения, но все-таки идут до лесу пилить и колоть!
Напилят полсажени дров и далее двигаются. А дрова, ясное дело, сырые, чертовски шипят и едут плохо.
А то, значит, вспоминается случай - в том же девятнадцатом году. Едем мы этаким скромным образом до Ленинграду. Вдруг резкая остановка на полпути. Засим - задний ход и опять остановка.
Значит, пассажиры спрашивают:
- Зачем остановка, к чему это все время задний ход? Или, боже мой, опять идти за дровами, - машинист разыскивает березовую рощу? Или, может быть, бандитизм развивается?
Помощник машиниста говорит:
- Так и так. Произошло несчастье. Машинисту шапку сдуло, и он теперича пошел ее разыскивать.
Сошли пассажиры с состава, расположились на насыпи.
Вдруг видят, машинист из лесу идет. Грустный такой. Бледный. Плечами пожимает.
- Нету, говорит, не нашел. Пес ее знает, куда ее сдуло. Поддали состав еще на пятьсот шагов назад. Все пассажиры разбились на группы - ищут.
Минут через двадцать один какой-то мешочник кричит:
- Эй, черти, сюда! Эвон где она.
Видим, действительно, машинистова шапка, зацепившись, на кустах висит.
Машинист надел свою шапку, привязал ее к пуговице шпагатом, чтоб обратно не сдуло, и стал разводить пары..
И через полчаса благополучно тронулись.
Вот я и говорю. Раньше было полное расстройство транспорта.
А теперь не только шапку - пассажира сдунет, и то остановка не более одной минуты.
Потому - время дорого. Надо ехать."
Re[Phthoros]:
спасибо Зощенко в тему.....мне ёщё нравится у него рассказ пра больницу :D история болезни
http://www.ostrovok.de/old/classics/zoshchenko/story039.htm
Откровенно говоря, я предпочитаю хворать дома.
Конечно, слов нет, в больнице, может быть, светлей и культурней. И калорийность пищи, может быть, у них более предусмотрена. Но, как говорится, дома и солома едома.
А в больницу меня привезли с брюшным тифом. Домашние думали этим облегчить мои неимоверные страдания.
Но только этим они не достигли цели, поскольку мне попалась какая-то особенная больница, где мне не всё понравилось.
Всё-таки только больного привезли, записывают его в книгу, и вдруг он читает на стене плакат: «Выдача трупов от 3-х до 4-х».
Не знаю, как другие больные, но я прямо закачался на ногах, когда прочёл это воззвание. Главное, у меня высокая температура, и вообще жизнь, может быть, еле теплится в моём организме, может быть, она на волоске висит — и вдруг приходится читать такие слова.
Я сказал мужчине, который меня записывал:
— Что вы,— говорю,— товарищ фельдшер, такие пошлые надписи вывешиваете? Всё-таки,— говорю,— больным не доставляет интереса это читать.
Фельдшер, или, как там его,— лекпом, удивился, что я ему так сказал, и говорит:
— Глядите: больной, и еле он ходит, и чуть у него пар изо рту не идёт от жара, а тоже,— говорит,— наводит на всё самокритику. Если,— говорит,— вы поправитесь, что вряд ли, тогда и критикуйте, а не то мы действительно от трёх до четырёх выдадим вас в виде того, что тут написано, вот тогда будете знать.
Хотел я с этим лекпомом схлестнуться, но поскольку у меня была высокая температура, 39 и 8, то я с ним спорить не стал. Я только ему сказал:
— Вот погоди, медицинская трубка, я поправлюсь, так ты мне ответишь за своё нахальство. Разве,— говорю,— можно больным такие речи слушать? Это,— говорю,— морально подкашивает их силы.
Фельдшер удивился, что тяжелобольной так свободно с ним объясняется, и сразу замял разговор. И тут сестричка подскочила.
— Пойдёмте,— говорит,— больной, на обмывочный пункт.
Но от этих слов меня тоже передернуло.
— Лучше бы,— говорю,— называли не обмывочный пункт, а ванна. Это,— говорю,— красивей и возвышает больного. И я,— говорю,— не лошадь, чтоб меня обмывать.
Медсестра говорит:
— Даром что больной, а тоже,— говорит,— замечает всякие тонкости. Наверно,— говорит,— вы не выздоровеете, что во всё нос суёте.
Тут она привела меня в ванну и велела раздеваться.
И вот я стал раздеваться и вдруг вижу, что в ванне над водой уже торчит какая-то голова. И вдруг вижу, что это как будто старуха в ванне сидит, наверно, из больных.
Я говорю сестре:
— Куда же вы меня, собаки, привели — в дамскую ванну? Тут,— говорю,— уже кто-то купается.
Сестра говорит:
— Да это тут одна больная старуха сидит. Вы на неё не обращайте внимания. У неё высокая температура, и она ни на что не реагирует. Так что вы раздевайтесь без смущения. А тем временем мы старуху из ванны вынем и набуровим вам свежей воды.
Я говорю:
— Старуха не реагирует, но я, может быть, ещё реагирую. И мне,— говорю,— определённо неприятно видеть то, что там у вас плавает в ванне.
Вдруг снова приходит лекпом.
— Я,— говорит,— первый раз вижу такого привередливого больного. И то ему, нахалу, не нравится, и это ему нехорошо. Умирающая старуха купается, и то он претензию выражает. А у неё, может быть, около сорока температура, и она ничего в расчёт не принимает и всё видит как сквозь сито. И, уж во всяком случае, ваш вид не задержит её в этом мире лишних пять минут. Нет,— говорит,— я больше люблю, когда к нам больные поступают в бессознательном состоянии. По крайней мере тогда им всё по вкусу, всем они довольны и не вступают с нами в научные пререкания.
Тут купающаяся старуха подаёт голос:
— Вынимайте,— говорит,— меня из воды, или,— говорит,— я сама сейчас выйду и всех тут вас распатроню.
Тут они занялись старухой и мне велели раздеваться.
И пока я раздевался, они моментально напустили горячей воды и велели мне туда сесть.
И, зная мой характер, они уже не стали спорить со мной и старались во всём поддакивать. Только после купанья они дали мне огромное, не по моему росту, бельё. Я думал, что они нарочно от злобы подбросили мне такой комплект не по мерке, но потом я увидел, что у них это — нормальное явление. У них маленькие больные, как правило, были в больших рубахах, а большие — в маленьких.
И даже мой комплект оказался лучше, чем другие. На моей рубахе больничное клеймо стояло на рукаве и не портило общего вида, а на других больных клейма стояли у кого на спине, а у кого на груди, и это морально унижало человеческое достоинство.
Но поскольку у меня температура всё больше повышалась, то я и не стал об этих предметах спорить.
А положили меня в небольшую палату, где лежало около тридцати разного сорта больных. И некоторые, видать, были тяжелобольные. А некоторые, наоборот, поправлялись. Некоторые свистели. Другие играли в пешки. Третьи шлялись по палатам и по складам читали, чего написано над изголовьем.
Я говорю сестрице:
— Может быть, я попал в больницу для душевнобольных, так вы так и скажите. Я,— говорю,— каждый год в больницах лежу и никогда ничего подобного не видел. Всюду тишина и порядок, а у вас что базар.
Та говорит:
— Может быть, вас прикажете положить в отдельную палату и приставить к вам часового, чтобы он от вас мух и блох отгонял?
Я поднял крик, чтоб пришёл главный врач, но вместо него вдруг пришёл этот самый фельдшер. А я был в ослабленном состоянии. И при виде его я окончательно потерял своё сознание.
Только очнулся я, наверно, так думаю, дня через три.
Сестричка говорит мне:
— Ну,— говорит,— у вас прямо двужильный организм. Вы,— говорит,— сквозь все испытания прошли. И даже мы вас случайно положили около открытого окна, и то вы неожиданно стали поправляться. И теперь,— говорит,— если вы не заразитесь от своих соседних больных, то,— говорит,— вас можно будет чистосердечно поздравить с выздоровлением.
Однако организм мой не поддался больше болезням, и только я единственно перед самым выходом захворал детским заболеванием — коклюшем.
Сестричка говорит:
— Наверно, вы подхватили заразу из соседнего флигеля. Там у нас детское отделение. И вы, наверно, неосторожно покушали из прибора, на котором ел коклюшный ребёнок. Вот через это вы и прихворнули.
В общем, вскоре организм взял своё, и я снова стал поправляться. Но когда дело дошло до выписки, то я и тут, как говорится, настрадался и снова захворал, на этот раз нервным заболеванием. У меня на нервной почве на коже пошли мелкие прыщики вроде сыпи. И врач сказал: «Перестаньте нервничать, и это у вас со временем пройдёт».
А я нервничал просто потому, что они меня не выписывали. То они забывали, то у них чего-то не было, то кто-то не пришёл и нельзя было отметить. То, наконец, у них началось движение жён больных, и весь персонал с ног сбился. Фельдшер говорит:
— У нас такое переполнение, что мы прямо не поспеваем больных выписывать. Вдобавок у вас только восемь дней перебор, и то вы поднимаете тарарам. А у нас тут некоторые выздоровевшие по три недели не выписываются, и то они терпят.
Но вскоре они меня выписали, и я вернулся домой.
Супруга говорит:
— Знаешь, Петя, неделю назад мы думали, что ты отправился в загробный мир, поскольку из больницы пришло извещение, в котором говорится: «По получении сего срочно явитесь за телом вашего мужа».
Оказывается, моя супруга побежала в больницу, но там извинились за ошибку, которая у них произошла в бухгалтерии. Это у них скончался кто-то, а они почему-то подумали на меня. Хотя я к тому времени был здоров, и только меня на нервной почве закидало прыщами. В общем, мне почему-то стало неприятно от этого происшествия, и я хотел побежать в больницу, чтоб с кем-нибудь там побраниться, но как вспомнил, что у них там бывает, так, знаете, и не пошёл.
И теперь хвораю дома.
http://www.ostrovok.de/old/classics/zoshchenko/story039.htm
Откровенно говоря, я предпочитаю хворать дома.
Конечно, слов нет, в больнице, может быть, светлей и культурней. И калорийность пищи, может быть, у них более предусмотрена. Но, как говорится, дома и солома едома.
А в больницу меня привезли с брюшным тифом. Домашние думали этим облегчить мои неимоверные страдания.
Но только этим они не достигли цели, поскольку мне попалась какая-то особенная больница, где мне не всё понравилось.
Всё-таки только больного привезли, записывают его в книгу, и вдруг он читает на стене плакат: «Выдача трупов от 3-х до 4-х».
Не знаю, как другие больные, но я прямо закачался на ногах, когда прочёл это воззвание. Главное, у меня высокая температура, и вообще жизнь, может быть, еле теплится в моём организме, может быть, она на волоске висит — и вдруг приходится читать такие слова.
Я сказал мужчине, который меня записывал:
— Что вы,— говорю,— товарищ фельдшер, такие пошлые надписи вывешиваете? Всё-таки,— говорю,— больным не доставляет интереса это читать.
Фельдшер, или, как там его,— лекпом, удивился, что я ему так сказал, и говорит:
— Глядите: больной, и еле он ходит, и чуть у него пар изо рту не идёт от жара, а тоже,— говорит,— наводит на всё самокритику. Если,— говорит,— вы поправитесь, что вряд ли, тогда и критикуйте, а не то мы действительно от трёх до четырёх выдадим вас в виде того, что тут написано, вот тогда будете знать.
Хотел я с этим лекпомом схлестнуться, но поскольку у меня была высокая температура, 39 и 8, то я с ним спорить не стал. Я только ему сказал:
— Вот погоди, медицинская трубка, я поправлюсь, так ты мне ответишь за своё нахальство. Разве,— говорю,— можно больным такие речи слушать? Это,— говорю,— морально подкашивает их силы.
Фельдшер удивился, что тяжелобольной так свободно с ним объясняется, и сразу замял разговор. И тут сестричка подскочила.
— Пойдёмте,— говорит,— больной, на обмывочный пункт.
Но от этих слов меня тоже передернуло.
— Лучше бы,— говорю,— называли не обмывочный пункт, а ванна. Это,— говорю,— красивей и возвышает больного. И я,— говорю,— не лошадь, чтоб меня обмывать.
Медсестра говорит:
— Даром что больной, а тоже,— говорит,— замечает всякие тонкости. Наверно,— говорит,— вы не выздоровеете, что во всё нос суёте.
Тут она привела меня в ванну и велела раздеваться.
И вот я стал раздеваться и вдруг вижу, что в ванне над водой уже торчит какая-то голова. И вдруг вижу, что это как будто старуха в ванне сидит, наверно, из больных.
Я говорю сестре:
— Куда же вы меня, собаки, привели — в дамскую ванну? Тут,— говорю,— уже кто-то купается.
Сестра говорит:
— Да это тут одна больная старуха сидит. Вы на неё не обращайте внимания. У неё высокая температура, и она ни на что не реагирует. Так что вы раздевайтесь без смущения. А тем временем мы старуху из ванны вынем и набуровим вам свежей воды.
Я говорю:
— Старуха не реагирует, но я, может быть, ещё реагирую. И мне,— говорю,— определённо неприятно видеть то, что там у вас плавает в ванне.
Вдруг снова приходит лекпом.
— Я,— говорит,— первый раз вижу такого привередливого больного. И то ему, нахалу, не нравится, и это ему нехорошо. Умирающая старуха купается, и то он претензию выражает. А у неё, может быть, около сорока температура, и она ничего в расчёт не принимает и всё видит как сквозь сито. И, уж во всяком случае, ваш вид не задержит её в этом мире лишних пять минут. Нет,— говорит,— я больше люблю, когда к нам больные поступают в бессознательном состоянии. По крайней мере тогда им всё по вкусу, всем они довольны и не вступают с нами в научные пререкания.
Тут купающаяся старуха подаёт голос:
— Вынимайте,— говорит,— меня из воды, или,— говорит,— я сама сейчас выйду и всех тут вас распатроню.
Тут они занялись старухой и мне велели раздеваться.
И пока я раздевался, они моментально напустили горячей воды и велели мне туда сесть.
И, зная мой характер, они уже не стали спорить со мной и старались во всём поддакивать. Только после купанья они дали мне огромное, не по моему росту, бельё. Я думал, что они нарочно от злобы подбросили мне такой комплект не по мерке, но потом я увидел, что у них это — нормальное явление. У них маленькие больные, как правило, были в больших рубахах, а большие — в маленьких.
И даже мой комплект оказался лучше, чем другие. На моей рубахе больничное клеймо стояло на рукаве и не портило общего вида, а на других больных клейма стояли у кого на спине, а у кого на груди, и это морально унижало человеческое достоинство.
Но поскольку у меня температура всё больше повышалась, то я и не стал об этих предметах спорить.
А положили меня в небольшую палату, где лежало около тридцати разного сорта больных. И некоторые, видать, были тяжелобольные. А некоторые, наоборот, поправлялись. Некоторые свистели. Другие играли в пешки. Третьи шлялись по палатам и по складам читали, чего написано над изголовьем.
Я говорю сестрице:
— Может быть, я попал в больницу для душевнобольных, так вы так и скажите. Я,— говорю,— каждый год в больницах лежу и никогда ничего подобного не видел. Всюду тишина и порядок, а у вас что базар.
Та говорит:
— Может быть, вас прикажете положить в отдельную палату и приставить к вам часового, чтобы он от вас мух и блох отгонял?
Я поднял крик, чтоб пришёл главный врач, но вместо него вдруг пришёл этот самый фельдшер. А я был в ослабленном состоянии. И при виде его я окончательно потерял своё сознание.
Только очнулся я, наверно, так думаю, дня через три.
Сестричка говорит мне:
— Ну,— говорит,— у вас прямо двужильный организм. Вы,— говорит,— сквозь все испытания прошли. И даже мы вас случайно положили около открытого окна, и то вы неожиданно стали поправляться. И теперь,— говорит,— если вы не заразитесь от своих соседних больных, то,— говорит,— вас можно будет чистосердечно поздравить с выздоровлением.
Однако организм мой не поддался больше болезням, и только я единственно перед самым выходом захворал детским заболеванием — коклюшем.
Сестричка говорит:
— Наверно, вы подхватили заразу из соседнего флигеля. Там у нас детское отделение. И вы, наверно, неосторожно покушали из прибора, на котором ел коклюшный ребёнок. Вот через это вы и прихворнули.
В общем, вскоре организм взял своё, и я снова стал поправляться. Но когда дело дошло до выписки, то я и тут, как говорится, настрадался и снова захворал, на этот раз нервным заболеванием. У меня на нервной почве на коже пошли мелкие прыщики вроде сыпи. И врач сказал: «Перестаньте нервничать, и это у вас со временем пройдёт».
А я нервничал просто потому, что они меня не выписывали. То они забывали, то у них чего-то не было, то кто-то не пришёл и нельзя было отметить. То, наконец, у них началось движение жён больных, и весь персонал с ног сбился. Фельдшер говорит:
— У нас такое переполнение, что мы прямо не поспеваем больных выписывать. Вдобавок у вас только восемь дней перебор, и то вы поднимаете тарарам. А у нас тут некоторые выздоровевшие по три недели не выписываются, и то они терпят.
Но вскоре они меня выписали, и я вернулся домой.
Супруга говорит:
— Знаешь, Петя, неделю назад мы думали, что ты отправился в загробный мир, поскольку из больницы пришло извещение, в котором говорится: «По получении сего срочно явитесь за телом вашего мужа».
Оказывается, моя супруга побежала в больницу, но там извинились за ошибку, которая у них произошла в бухгалтерии. Это у них скончался кто-то, а они почему-то подумали на меня. Хотя я к тому времени был здоров, и только меня на нервной почве закидало прыщами. В общем, мне почему-то стало неприятно от этого происшествия, и я хотел побежать в больницу, чтоб с кем-нибудь там побраниться, но как вспомнил, что у них там бывает, так, знаете, и не пошёл.
И теперь хвораю дома.
Re[Natashha]:
от: Natashha
Я тут на днях....
Это...., Вы по аккуратней!!! (оно как бы и не мое.....)
И часто такое?
Re[dymson]:
от: dymson
Не, слава капитализьму, бапке бапке......
тут дело не в капитализме и коммунизме ... дело все в людях
Re[тимоксилин барбибутанол]:
от: тимоксилин барбибутанол
тут дело не в капитализме и коммунизме ... дело все в людях
Дело в культуре (или её отсутствии)... Процесс деградации налицо... А виноваты в этом... (далее идет длинный список...)
Re[Pulchinella]:
от: Pulchinella
Дело в культуре (или её отсутствии)...
тогда я дополню ... Душевная Культура!
Re[Аццкая_белка]:
от: Аццкая_белка
Вот до чего страну довели, что теперь уже на все пофиг, лишьбы хоть что-то заработать, несмотря ниначто.
Ужоснах!!!!
Казалось бы, при чём тут Путин?